Володя позвонил мне через четыре дня:

— Я теперь моряк. Меня перевели во флот.

Договорились встретиться у метро «Кировская».

Я его не узнал. Это было нечто невообразимое. В солдатской абсолютно бесформенной шинели с полевыми офицерскими погонами, в огромных сапогах и с добродушной улыбкой на широком лице, он был похож на Швейка, точная копия Швейка.

И он мне рассказал, что с ним произошло.

В первый же день воинской службы ему выдали обмундирование и отправили на автобусе в воинскую часть под Липецком, где с другими призванными на переподготовку переводчиками он начал отрабатывать военный перевод. Два часа строевой подготовки в день, солдатская столовая и казарма. Но худшее оказалось впереди.

На четвертый день его сняли с занятий и приказали явиться к командиру. Тот сообщил:

— Тебя откомандировывают в Военно-морской флот.

От удивления и страха Володя не мог произнести ни слова. А командир продолжал:

— Завтра отбудешь.

— Куда? — пролепетал насмерть испуганный Володя.

— Сначала в Москву. А потом куда-нибудь на корабль. На Дальний Восток или на Крайний Север.

Но все оказалось не так страшно. В своей несуразной шинели Володя явился в штаб ВМФ, где его определили работать в бюро пропусков. Жить отпустили домой. Являлся он на службу к семи утра и помогал выписывать пропуска.

Машина получения брони работала медленно, и Володя проработал на флоте три недели.

Потом он долго меня благодарил:

— Когда я узнал, что меня отправляют на флот, очень испугался. Я ведь не умею плавать.

Красный свет. Торможу. Машина останавливается, но передние колеса уже на переходе. Подходит лейтенант.

— Документы.

Лезу в бумажник. А там рядом с документами — пачка денег, которые я только что вместе с билетами получил в валютном управлении. Увидав такое, гаишник быстро принимает решение:

— Вы управляете машиной в нетрезвом виде.

Это было неправдой. Ни в этот день, ни накануне я не пил даже пива. Сидящая рядом со мной Лариса пытается подтвердить, что я трезв. Но лейтенант не отстает:

— Вам надо пройти медицинский осмотр на наличие алкоголя. Пройдёмте в отделение милиции.

По дороге в милицию лейтенант особо не мудрит: пугает письмом в МИД, жалуется на то, что мало зарабатывает.

Перед самым входом в отделение останавливается:

— Может быть, разойдемся по мирному?

— Я трезв.

— Нарколог обязательно найдет, что вы пьяны.

— Не найдет.

Лариса уже ждала меня в милиции, ее туда привез другой гаишник на моей машине.

Лейтенант доложил дежурному майору:

— Водитель ехал пьяным. Отвезите к наркологу.

Второй гаишник отдал ключи от моей машины майору, и оба гаишника уехали.

— Что будем делать? — спросил я майора.

— К вечеру соберем таких, как вы, и повезем к наркологу.

— Но вы же видите, что я не пьян.

— Вижу. Но у меня нет свободных людей.

Потом нашел какого-то сержанта:

— Повезешь к наркологу.

Сержант спросил:

— Он пьяный?

Майор разозлился:

— Ты что, трезвого от пьяного отличить не можешь!

По дороге в районный медпункт сержант рассказывал мне, какие сволочи гаишники и как они, милиционеры, их ненавидят.

Нарколог, ленивая толстая дама, спросила у сержанта:

— Он пьяный?

— Нет! — ответил сержант.

Она заставила меня дунуть в трубку и написала: «Следов алкоголя не обнаружено».

Мы вернулись в отделение. Майор отдал мне ключи от машины и на прощание посоветовал:

— Не пишите на них жалобу. Это же сволочи. Вас будут останавливать на каждом светофоре и потом извиняться. Знаю я такие случаи.

Во время пребывания в отделении я наблюдал такую сцену. Какой-то парень привел пожилого человека в шерстяном свитере. С тем пришла жена. Парень распорядился посадить человека в обезьянник:

— За ним приедут.

Он ушел, а я спросил майора:

— Кто приедет?

— Из психушки.

— Да он вроде бы нормальный.

— Нормальный. А что я могу сделать! Ничего. Меня самого в психушку отправят.

Человека в свитере он в обезьянник не посадил. Тот что-то говорил жене. Я разобрал только:

— Ты обязательно позвони.

И он назвал имя.

До моего ухода за ними никто не приехал. Майор злился, но молчал.

Когда гаишник вымогал взятку и угрожал написать письмо в МИД, я не испугался. И не потому, что был уверен в свое правоте. Я был уверен в своих друзьях.