В те годы на Южно-Африканскую Республику было наложено эмбарго, однако компании западных стран нарушали его. Почти каждое утро из Йоханнесбурга в Браззавиль прилетал самолет неизвестно какой компании, на его бортах были нарисованы зеленые цветы, поэтому звали его «зеленым разбойником». Привозил он свежее мясо. Оно шло во Францию, кое-что оставалось в Браззавиле. И мы утром покупали свежайшую вырезку высокого качества.

Никогда потом ни во Франции, ни в США я не ел подобных бифштексов.

После переворота браззавильская служба безопасности усилила охрану государственных чиновников. В качестве телохранителей иногда использовали женщин из какого-то племени.

Однажды на аэродроме я встретил министра здравоохранения, маленького субтильного старичка в элегантном костюме, и рядом с ним двух девиц в африканской одежде с мышцами культуристов и ростом под два метра. Они указывали ему дорогу и свирепо смотрели на окружающих. Он покорно кивал головой и шел, куда они показывали.

Было трудно удержаться от смеха.

В Браззавиле мы жили в самом центре города в большом семиэтажном доме. Внизу было одно из самых популярных в Браззе кафе. Публика там была самая разная: дипломаты, чиновники.

18 марта 1977 года президент Конго Мариан Нгуаби был убит и власть захватила хунта во главе с полковником Жаком Жоахимом Йомби-Опанго. Через день после переворота в кафе за пивом приехал сам глава хунты и — я понимаю, что в это трудно поверить, но в Конго это было нормально — привез сдать ящик пустых бутылок. Его сопровождал охранник с автоматом. Тот не знал, что ему делать: бросить автомат и помогать полковнику или смотреть, как тот несет ящик. Опанго распорядился: держи автомат. Потом он прошел в кафе, заказал кофе и минут двадцать мирно беседовал с посетителями. Напомню, что это было через день после переворота.

Бывшего президента Мариана Нгуаби я видел несколько раз в магазине. Ходил он без охраны. Правда, его потом убили. Но убил охранник.

Около этого кафе всегда дежурили дамы определенного поведения. Они приезжали из соседнего Заира. В Браззе был твердый французский западноафриканский франк, а в Заире — местная валюта. Поэтому, как рассказывали знатоки, две ночи в Браззавиле обеспечивали жизнь семьи в Киншасе на месяц.

Однажды у нас были гости: муж, жена и дочка. Я не помню, почему, но мы послали дочку на кухню вылить чай из чашки. А она поленилась, вылила чай в окно… и попала на одну из дам. Та, естественно, подняла крик и попыталась проникнуть в дом, но наш консьерж ее не пустил.

На следующий день консьерж подошел ко мне:

— Месье, я ваш друг. Вчера к вам пыталась проникнуть дама. Но я знал, что мадам дома, и не пустил ее. Я ваш друг.

И далее произнес сакраментальную фразу:

— Mile francs.

Это означало, что я должен дать ему тысячу франков КФА (примерно 3 доллара) за неоценимую услугу.

Я дал.

— Только для вас, месье.

Здоровенный тип раскрыл ладонь — и я увидел десяток камешков величиной с булавочную головку.

— Настоящие бриллианты, месье.

Около дома, где я жил, часто появлялись подозрительные личности, предлагавшие необработанные алмазы.

Алмазы эти были настоящие, их привозили из соседней Катанги. В том, что они настоящие, можно было легко убедиться, поцарапав ими стекло машины, — настоящий алмаз должен резать стекло.

Нешлифованные алмазы никого не интересовали. Хотя, говорили специалисты, попадались алмазы чистой воды, такие легко отличить: бросить в стакан с водой, и их не будет видно. Эти действительно представляли собой ценность.

— Очень дешево, месье. Только для вас, месье.

Алмазов я не покупал. А некоторые мои коллеги покупали.

Я должен был перевезти оборудование для своего посольства в Сан-Томе из Браззавиля. Наши военные пригнали из Анголы грузовой самолет АН-24. Долететь в Сан-Томе он мог только с посадкой в Габоне, но надежд на получение разрешения на посадку в Габоне самолета, приписанного к «враждебной» Анголе, не было.

— Берите две бутылки виски и приходите с женой к нам, — сказал мне А. Никодимов, работник нашего торгпредства в Браззавиле.

В положенное время мы с Ларисой пришли к Никодимову. Нас встречали его радушная жена и… конголезский офицер, летчик. Узнав о нашей проблеме, он засмеялся: «Проблем не будет» — и спросил, много ли у нас имущества и хватит ли нам одного самолета. Я ответил, что хватит, и потом пожалел.

На следующий день пилот нашего АН-24 получил документы, в которых говорилось, что он перевозит «имущество конголезской армии».

Набили мы самолет так, что места для Ларисы не нашлось. Поднимался он медленно и, когда оторвался от земли в самом конце взлетной полосы, взволнованные провожающие облегченно вздохнули.