— В какой стране я нахожусь?

Оказалось, это поляк, которого послали работать в Яунде. По-французски он не говорил ни слова, что-то пытался объяснить по-английски. А английский в Западной Африке распространен так же, как китайский. Как он оказался в Габоне, объяснить он не мог.

Мы довели бедолагу до диспетчера и объяснили, на какой рейс надо сесть. Он нас поблагодарил и грустно смотрел нам вслед.

И еще о Саше Ходакове.

Однажды после хоккейного матча в спортивном центре ЦДСА у меня не завелась машина. Я безуспешно пытался что-то предпринять. Потом позвонил Саше Ходакову, благо, он жил рядом. Тот принес запасные свечи. Безрезультатно. Вдруг к нам подошел прохожий:

— Помочь?

— Помогите.

Он залез в мотор — и через несколько минут машина завелась. Прохожий этот был… чемпион мира по шахматам Михаил Таль.

Личные отношения с кубинцами, несмотря на охлаждение отношений государственных, оставались самыми прекрасными. Когда я приехал вручать грамоты в Сан-Томе, кубинцы дали мне на пару месяцев фольксваген лилового цвета с номерами кубинского посольства.

Мой старый знакомый еще по Алжиру кубинец Валеро, сам, кстати, военный разведчик, прекрасно знал, кто я такой, но тем не менее звал меня «товарищем полковником» и грозился «пожаловаться военному атташе». Однажды после приема с обильным количеством спиртного, еще в Алжире, он признался мне: есть у них в посольстве специальный человек, он снимает на кинопленку дипломатов из всех посольств и потом по походке определяет, не военные ли они. У меня действительно походка военного: я начинал с Военной академии.

— Что с вами! У вас желтые лица! — дама была в ужасе и, взяв провезенную нами из Конго посылку, быстро ретировалась.

Если вопрос «Что пьешь?» для нормальных людей означает выяснение пристрастия к напиткам, то для живущих в Тропической Африке это значит «Что принимаешь против малярии?». Лекарств было много: одни нужно принимать каждый день, другие — раз в неделю. Они помогали, хотя в той или иной форме малярией болели почти все. По возвращении в Европу у многих случались остаточные приступы. Лекарства были разные, но в основе всех был хинин, а посему цвет кожи становился желтым.

Иногда настолько желтым, что знакомые пугались: «Вы с Ларисой желтые, как китайцы!».

Смешная история произошла в Камеруне.

Завхоз посольства отправил в Союз какой-то таинственный ящик. Доброжелатели донесли куда следует, и в Москве завхоза попросили ящик открыть. А там… подшивка «Правды» за пять лет. Таможенники сначала обалдели, потом извинились и пропустили. Им было невдомек, что ящик этот из ценнейшей породы дерева.

Однажды в аэропорту в Либревиле я увидел странную картину: по залу шла совершенно голая белая женщина, которую сопровождали полицейские.

Позже мне объяснили. Эта дама, француженка, хозяйка какой-то небольшой лавки, назвала покупательницу, местную женщину, «черной обезьяной». Ее судили, и вердикт был необычным. Ей предложили на выбор: или шесть месяцев тюрьмы, или пройти голой от таможни до посадки на самолет в Париж. Она предпочла второе. Шла она мелкими шагами, смотрела на пол. Пассажиры делали вид, что ее не замечают.

В Сан-Томе приехали ГДРовские дипломаты из Анголы. Их целью было «налаживать дипломатические отношения». В первый же день они нанесли мне визит. Ни по-русски, ни по-французски никто не говорил. Один только с трудом говорил по-португальски. Пришлось перейти на немецкий.

Первые полчаса было трудно. Но потом я освоился. Да так, что третий секретарь Володя Черняков потом выражал удивление.

Я не стал ему говорить, что бабушка у меня была немкой, а тетка говорила со мной по-немецки, пока мне не исполнилось десять лет.

Автомашины для посольства в Сан-Томе я покупал в соседнем Габоне. Денег мне выделили достаточно. Но как доставить автомашины на остров? Самолетом — астрономическая сумма. Пароходом тоже накладно.

Саша Ходаков — он тогда работал в Габоне — нашел выход из положения:

— Я познакомлю тебя с да Силвой.

Да Силва, полуитальянец-полупортугалец, владел небольшой посудиной под названием «Дангила». Говорил на трех языках: французском, португальском и итальянском. На всех трех языках он говорил сразу и очень быстро. Получалось примерно так:

— Lamianave, мonbateau, meonaviopart, parte, sai, demain, domani, amanh~a.

Что означало «Мой корабль отходит завтра».

Поскольку корабль «Дангила» был мал, мы вынуждены были купить автомашины такого размера, чтобы их длина соответствовала ширине палубы, иначе не получалось. И купили. Пежо и фольксваген. Погрузить их можно было прямо с причала на палубу и только в момент прилива. Мы решили застраховать машины и отправились в страховую компанию. Там нам объяснили, что страхуют они только те моменты, когда автомашина касается одной поверхности тремя колесами. Только двумя — нет. Иными словами, если машину с причала перетаскивают на палубу, то самый опасный момент, когда два колеса на палубе, а два — на причале, не страхуется.