– Лес этот живой. И не очень-то любит чужаков. Но не беспокойся, Мендореллен, тебе ничего не грозит... пока ты со мной, конечно, – с заметным самодовольством объявила Се'Недра.

– Уверен, что патрули не последуют за нами? – спросил Дерник господина Волка. – Джиберс знал, что мы сюда направляемся, и, конечно, сообщил Борунам.

– Боруны ни за что не нарушат договора с дриадами, – заверил Волк. – Это для них плохо кончится.

– Никогда не встречал толнедрийца, который не постарался бы обойти любое соглашение, если впереди маячит выгода, – недоверчиво хмыкнул Силк.

– Здесь дело другое, – покачал головой Волк. – Дриады отдали в жены одну из своих принцесс молодому аристократу из рода Борунов. Она стала матерью первого императора династии Борунов. Удача и благосостояние Борунов зависят от выполнения условий договора. Рисковать счастьем и благополучием Боруны не станут. Не будут.

– Но кто такие дриады? – вмешался Гарион.

Странное ощущение постоянной настороженности, сознания того, что за ними следят, вызывало желание громко говорить, лишь бы заглушить это давящее, зловещее молчание.

– Небольшое племя, – ответил господин Волк. – Очень добрые. Мне они всегда нравились. Конечно, дриады не люди, но это, в общем-то, неважно.

– Я – дриада! – довольно гордо объявила Се'Недра.

Гарион ошеломленно уставился на нее.

– Формально она права, – кивнул Волк. – Многие женщины из племени дриад выходят замуж за мужчин семейства Борунов. Вот поэтому те и боятся нарушить договор: никому не хочется, чтобы их жены и матери в один прекрасный день исчезли неизвестно куда.

– Но она выглядит совсем как человек, – возразил Гарион, все еще не сводя глаз с принцессы.

– Дриады такие близкие родственники людей, что различия совсем ничтожны, – кивнул Волк. – Этим, возможно, и объясняется то, что они не обезумели, подобно другим чудовищам, когда Торак расколол мир.

– Чудовища?! – вознегодовала Се'Недра.

– Прошу прощения, принцесса, – извинился Волк. – Это алгосы так называют всех не-людей, которые помогали Гориму в Пролге, когда тот встретился с богом Алом.

– Разве я похожа на чудовище? – вспылила она, сердито вскидывая подбородок.

– Неудачно выразился, – пробормотал Волк. – Простите меня.

– Вот именно! – прошипела принцесса.

Волк пожал плечами.

– Здесь недалеко ручей, если я правильно помню. Остановимся там и подождем, пока весть о нашем прибытии не дойдет до королевы Ксанты. Нехорошо вторгаться на принадлежащую дриадам землю без разрешения королевы. Могут причинить немало неприятностей, если их разозлить.

– По-моему, ты сам сказал, что они добрые, – напомнил Дерник.

– Относительно, – кивнул Волк. – Но лучше не раздражать существ, которые дружат с деревьями, особенно если сам находишься в лесной чаще. Может произойти несчастный случай.

Он неожиданно нахмурился.

– Кстати, хорошо, что я вспомнил. Убери-ка подальше топор. Дриады очень не любят топоры, да и огонь тоже. Особенно огонь. Придется раскладывать маленькие костры, и то только для приготовления пищи.

Въехав под исполинский дуб, гордо поднимавший ветви над сверкающим ручьем, извивающимся между поросшими мхом валунами, они спешились и раскинули шатры.

После обеда Гарион пошел слоняться по окрестностям, изнывая от скуки. Господин Волк прилег и задремал, а Силк соблазнил остальных засесть за игру в кости.

Тетя Пол усадила принцессу на пенек и смывала с ее волос фиолетовую краску.

– Если нечем заняться, Гарион, – бросила она, – почему бы не пойти искупаться?

– Искупаться? Но где?

– Наверняка здесь поблизости есть какой-нибудь пруд или озерцо, – ответила она, старательно намыливая волосы Се'Недры.

– И ты хочешь, чтобы я купался в холодной воде? Не боишься, что простужусь?

– Ты крепкий мальчишка, дорогой, только очень грязный. А теперь беги умывайся.

Гарион неприязненно посмотрел на тетю, но все же, порывшись в тюках, достал чистую одежду, мыло и полотенце и, ворча себе под нос, пошел вверх по ручью.

Оказавшись один, он еще острее ощутил чье-то незримое присутствие, хотя и не видел ни одной живой души. Казалось, сами дубы неусыпно наблюдают за ним, сообщая друг другу о каждом движении, каждом жесте тайными знаками, неразборчивым шепотом, непонятным языком. Гарион не чувствовал ни злобы, ни враждебности, только постоянное бдительное внимание.