Лицо у Волка было мрачное и серьезное.

— Как только мы окажемся на равнине, вы начнете слышать разные вещи, продолжал он. — Не обращайте внимания. Двигайтесь вперед. Я поеду первым и хочу, чтобы вы все внимательно за мной следили. Как только я подниму руку, вы должны немедленно остановиться и спешиться. Смотрите в землю и не поднимайте глаз, что бы вы ни слышали. Там есть такое, чего вам не следует видеть. Полгара и я нашлем на вас что-то вроде сна. Не пытайтесь оказывать нам сопротивление. Просто расслабьтесь и делайте, что мы скажем.

— Сна? — возмутился Мендореллен. — А если на нас нападут? Как мы будем защищаться во сне?

— Там нет ничего живого, что могло бы напасть на тебя, Мендореллен, сказал ему Волк. — И защищать придется не тело твое, а мозг.

— А как насчет лошадей? — спросил Хеттар.

— С лошадьми все будет в порядке. Они даже не увидят призраков.

— Я не могу этого сделать, — объявила Се'Недра. Голос её срывался. — Я не могу въехать в Марагор.

— Можешь, милая, — сказала ей тетя Пол все тем же ровным, спокойным голосом. — Держитесь поближе ко мне. Я не допущу, чтобы с тобою что-нибудь случилось.

Гарион вдруг почувствовал глубокое сострадание к перепуганной маленькой девочке и подъехал к ней вплотную.

— Я тоже буду здесь, — сказал он.

Она посмотрела на него с благодарностью, но её нижняя губка дрожала, и лицо было очень бледное.

Господин Волк глубоко вздохнул и посмотрел на склон позади них. Клубы пыли, поднятые скачущими мергами, казались теперь гораздо ближе.

— Ладно, — сказал он, — едем. — Он развернул лошадь и медленной рысью двинулся к долине, которая открывалась за лощиной.

Звук сперва был очень слабым и очень далеким, почти как шелест ветра в лесных кронах или журчание ручья. Когда они выехали на равнину, он сделался громче и отчетливее. Гарион обернулся и почти с тоской взглянул на оставшиеся позади холмы. Потом он подъехал поближе к Се'Недре и уперся глазами в спину господина Волка, стараясь не слушать.

Звук теперь превратился в многоголосые стоны, изредка нарушаемые вскриками. Все они, казалось, поддерживались жутким протяжным воем — выл один голос, но такой мощный, что, казалось, отдавался в голове Гариона, заглушая всяческие мысли.

Господин Волк вдруг поднял руку. Гарион соскользнул с седла, почти в отчаянии уставясь под ноги. Что-то мелькало вокруг, но он изо всех сил старался не смотреть.

Тогда тетя Пол заговорила, голос у неё был спокойный, ободряющий.

— Встаньте в круг, — сказала она, — и возьмитесь за руки. Ничто не сможет войти в круг, и вы будете в безопасности.

Дрожа, Гарион протянул руки. Кто-то взял его за левую руку, кто — он не знал, но вдруг почувствовал, что это крохотная ладошка и принадлежит она Се'Недре.

Тетя Пол стояла в середине круга, и Гарион вдруг ощутил, что сила её присутствия омывает их всех. Где-то за пределами круга он чувствовал господина Волка. Старик что-то делал, и это что-то слабыми волнами пробегало по жилам Гариона и отдавалось в его мозгу быстрой чередой знакомых ревущих звуков.

Жуткий одинокий вой сделался громче, настойчивее, и Гарион ощутил приближение паники. Ничто не поможет. Они все сойдут с ума.

— Ш-ш, — услышал он голос тети Пол и понял, что голос этот раздается в его мозгу. Паника улеглась, сменившись странной, умиротворяющей апатией. Глаза его отяжелели, вой сделался тише. Потом, окутанный блаженной теплотой, он почти сразу погрузился в глубокую дрему.

Гарион не мог потом точно вспомнить, когда именно мозг его воспротивился мягкому принуждению тети Пол, направлявшей его все глубже и глубже в спасительную бессознательность, но, по-видимому, почти сразу. Неуверенно, словно поднимаясь из глубины, он выплыл из сна и понял, что идет вместе с остальными к лошадям, неуклюже переступая одеревеневшими ногами. Он взглянул на спутников и увидел, что лица у них пустые, отрешенные. Он вроде бы слышал шепот тети Пол — «спите, спите, спите», но шепот этот не имел над ним власти.

Вместе с тем он сознавал, что все не совсем так, как обычно. Хотя мозг его бодрствовал, тело спало. Он смотрел на все в спокойной, просветленной отрешенности, не замутненной никакими чувствами, столь часто сеявшими неразбериху в его мыслях. Он знал, что наверняка обязан сказать тете Пол, что не спит, но по какой-то неясной причине не стал этого делать.

Спокойно он начал перебирать мотивы и соображения, заставившие его промолчать, стараясь выделить ту главную мысль, которая и определила решение. В этих поисках он и наткнулся на тихий уголок, где пребывало другое сознание. Гарион почти ощутил его желчное удовольствие.