Шрифт:
– Потому и не рассказывала. Чтобы у некоторых по молодости не возникло соблазна попробовать. Эта старушка знаешь какая? Невероятно тощая, жилистая, шрамами сплошь покрыта. Несладко ей там приходилось поначалу. Да и теперь…
– Мам, а этот завод недавно закрыли, да? Что-то там вышло из строя… или?
– Да, в газетах что-то писали… не помню, Кузнечик. Кажется, обещали, что через неделю-другую он снова заработает, – мама как-то странно, словно через силу улыбнулась и внезапно замолчала. Несвойственные ей говорливость и возбуждение враз иссякли. С рассеянным изумлением уставившись на витрину, она будто силилась вспомнить, как и зачем оказалась в кафе. Передвигая общий поднос, Юстина исподтишка ее рассматривала. Еще молодая, красивая, следит за внешностью и умеет себя подать, но сейчас выглядит на все сорок. Желтоватые тени вокруг глаз, жесткая складка в углу рта, поникшие плечи. Вид усталый и несчастный.
«Почему?!»
Они почти дошли до кассы, и тут мать словно очнулась:
– Черный чай и два безе, пожалуйста.
– Мам, я хотела бисквит. И чай, если можно, зеленый.
– Точно. Бисквит. Два бисквита вместо безе. И жасминовый чай.
2
Школьный двор – едва ли не самое очаровательное место на Столешниковом «острове». Ухоженный, сочно-зеленый газон. Пестрый по осени, рыже-лимонно-бордововый кустарник. Несколько кленов, рябина, дощатые, гулко звучащие под шагами учеников дорожки. Недавно отреставрированные, покрытые белоснежной лепниной, разнооконные и разномастные корпуса.
Камиля Шостакова по прозвищу Шоста и Аня Смехнянова, она же Смехнянка, ждали на скамейке под одним из кленов. До двенадцати лет девчонки учились вместе, но на прошлых выпускных у Юстины выявили склонность к живописи и с этой осени ее перевели в другой класс.
Вот уже неделю по уши загруженные учебой подруги почти не виделись.
– Хола, Юстя.
– Хай!
Аня на удивление соответствует своей фамилии: веселые, редкого темно-вишневого оттенка глаза; крупный, всегда готовый к улыбке рот; крошечная родинка на щеке; длинные, чуть вьющиеся как у Белоснежки каштановые волосы.
Камиля слегка напоминает индейца. Антрацитовые, прямые и жесткие волосы до плеч; серьезные, чуть удлиненные карие глаза; смуглое, со впалыми щеками лицо. Рядом с оптимистичной Смехнянкой она выглядит угрюмой молчуньей. На самом деле характер у Шосты легкий, уравновешенный и отзывчивый. Просто она любит все обдумывать и взвешивать.
Одеты девчонки почти одинаково. На Ане полуспортивные, чуть мешковатые, но удобные штаны с множеством карманов. По светло-серому фону рассыпаны стилизованные треугольно-круглые голубые и зеленые цветы. Ядовито-желтая куртка-штормовка с капюшоном и колпачок набекрень, как у задорного гномика. Уши торчат.
На Камиле такие же штаны, только цветы на них кислотно-розовые. Куртка в тон цветам, колпачок в руке. Недавно Юстина сама носила подобную форму, а теперь она казалась какой-то детской. Собственные черные брючки и карминная курточка выглядели куда сдержаннее и взрослее. Впрочем, форму не выбирают, а колпачок ей тоже всучили. Другое дело, что она его ни за что не оденет.
– Ни хао! – завершая ритуал, кивнула Юстина.
Как всегда, испанский, английский, китайский. Дань тому, чего больше нет.
– У меня десятка. Мороженое или пирожки? – Аня по обыкновению лукаво улыбается.
– По какому поводу праздник?
– Мне обещают на Новый год подарить шиншиллу. Или даже двух.
– Это тот заспанный угрюмец в зоомагазине?
– И никакой не угрюмец. Очень даже симпатичная меховушка.
– А сколько он проживет?
– Говорят, лет 18—20.
– Ого, дольше, чем собака!
– Дольше. К тому же шиншилла – редкий зверь, реже собаки!
– Класс, поздравляю. Я – за мороженое.
– Ок, пошли.
– Юстя, а у тебя что новенького?
– Алевтина заболела.
– Вау, класс! Значит, лит-ры завтра не будет.
– Супер!
– А еще… маме подарили квартиру.
– Это как?!
– Где?
– Ну, в том доме, который она спроектировала.
– В том, который на горе?!
– Угу.
– Он же вроде как правительственный?!
– Угу.
– А как же школа, мы?
– Мама обещает купить вертолет.
– О, ну все… теперь ты птица высокого полета.
– Из-за вертолета?!
– Ага. Тебе станет не по чину с нами водиться.
– С ума сошли?! Какой чин?! Я такая, какая была!
– Даже если и такая, – вздохнула Камиля. – Скоро это станет неважно. Не хотели говорить раньше времени, а теперь что уж… Короче, предки через пару месяцев того… переселяются. Со мной вместе.
– Мои тоже. Считают, что здесь день ото дня становится опаснее. И экономика нестабильна, завод вон не работает уже неделю. – Аня легонько пнула бордюр. – Вот почему твои так уперлись? Ушли бы все вместе!