Шрифт:
– Неделю назад.
– Это что, шутка?!
– Сейчас выясним.
Услышав, что дверь за спиной открывается, секретарь Майя вздрогнула и застыла в смешной и нелепой позе. Хищно нависнув над понурой, зябнущей на подоконнике фиалкой, она жестом опереточного злодея заносила над несчастным растением чашку с остатками чая. Без сомнения еще секунда, и произошла бы трагедия. Возможно, судя по его виду, далеко не первая в жизни цветка. Медленно опустив руку, секретарь с опаской обернулась. В ее глазах плескались паника и смущение.
Несмотря на тревогу за маму, Юстина с трудом удержалась от улыбки и отвернулась с деланным безразличием. Отец последовал ее примеру. Майя по достоинству оценила благородство гостей, шустро приткнула чашку между стопками бумаг и с преувеличенным дружелюбием осведомилась:
– Чем могу помочь?
Через полчаса выяснилось, что ничем. В результате стремительного блиц-опроса сотрудников и беседы с маминым непосредственным начальником оказалось, что о новой работе и срочной командировке слышали только Юстина и отец. Мамины сослуживцы, от секретаря до шефа, пребывали в твердой уверенности, что «Варвара Михайловна» пребывает дома в постели и гоняет чаи с малиной, лимоном и медом.
Выслушав последнего из сотрудников, отец вручную, торопясь, путаясь и чертыхаясь, набрал короткий номер. Выждал несколько секунд и откликнулся на неслышный никому кроме него вопрос:
– Да, можете. Пропала женщина…
Юстина слушала, как он объясняется с полицией и не могла поверить. Ее мать втайне от всех что-то планировала, наврала тьме народа и… исчезла. Или сбежала. Куда? Зачем?
– Да, я понял, спасибо. Буду на связи, – отец дал отбой.
– Что с чипом, сказали? – мамин шеф пребывал в не меньшей растерянности, чем остальные сотрудники. Зачем-то снял очки, засунул их в карман пиджака и теперь близоруко моргал и озирался, то и дело массируя переносицу.
Отец поднял больные, покрасневшие после бессонной ночи глаза:
– Ничего, Карим. Чип Варвары не регистрируется в сети, определить ее местоположение невозможно. Вот такая петрушка.
– Но этого не может быть! Даже если… – Майя осеклась на полуслове.
«Даже если бы мама умерла, чип передавал бы сигнал. Это она хотела сказать?!» – ужаснулась Юстина.
Не дождавшись продолжения, отец сухо кивнул:
– Благодарю за помощь. Если появятся новости, сообщу.
Карим Рашидович неуклюже поднялся, на прощание пожал отцу руку:
– Надеюсь, все образуется.
Чуть поморщился и непроизвольно потер плечо. Отец насторожился:
– Что? Сердце?
– Да нет, ерунда. Невралгия разыгралась, – мамин шеф бледно улыбнулся.
– Точно?
– Точно.
– Ну, смотри!
Все еще встревожено поглядывая на Карима, отец направился к двери. Внезапно его окликнула чертежница Алла:
– Андрей Андреевич, а вы знаете, что в день исчезновения Варваре Михайловне подарили квартиру?
– Что?!
– С прошлого вторника ей… и вам с Юстиной принадлежат одни из лучших апартаментов зиккурата.
– Вовремя, – с горечью обронил отец и стариковской шаркающей походкой устремился к дверям. Юстина пристроилась следом.
Среда, 20 сентября
5
Мама так и не объявилась. Ни вечером, ни на следующий день. Всю ночь отец вышагивал из угла в угол на кухне. Сквозь беспокойную дрему Юстина слышала едва различимый шорох шагов, шум чайника. Пару раз родитель звонил в полицию. Выслушивал краткий отчет и молча давал отбой.
Утром Юстина обнаружила его на балконе. Посеревшее лицо, мешки под глазами, сигарета в дрожащих пальцах. Ее всегда щеголеватый и подтянутый отец никогда не курил.
– Сделать тебе бутерброд? – нерешительно предложила Юстина.
Он дернул плечом.
– Не нужно.
– Пап… что будем делать?
– Искать.
– Где?
– Пока не знаю, – отец резким движением затушил сигарету о перила балкона. В маминой пепельнице, рядом с последним, уже прикорнуло несколько бычков.
– Может…
– Юстик, дай мне подумать, хорошо?
От плохо сдерживаемого раздражения в его голосе душа ушла в пятки, но девочка храбро продолжила:
– У меня возникла одна идея…
– Завтракай и дуй в школу, – бесцеремонно перебил он. – Маловата еще для идей.
Молча сжевав булочку, Юстина подхватила рюкзак, задержалась в крошечной прихожей:
– Я пошла, пап.
– Давай, – не оборачиваясь, бросил отец.
Наладонник Смехнянки оказался наглухо занят, зато Камиля ответила сразу.