Шрифт:
Так я нашел, наконец, свой лучик света в темном царстве ярко освещенной палаты психиатрического отделения военного госпиталя.
Я пошарил в карманах костюма и отыскал две таблетки, которые утром получил от медсестры. Недолго думая, проглотил обе. Не знаю, подействовали ли таблетки, или просто сказалась бессонная ночь, но внезапно провалился в глубокий сон без сновидений.
Разведка убоем
– Ну, отец, ты как на парад собираешься. Зачем тебе все это на дежурстве? – спросила мама, обнаружив, что отец уже отгладил парадный мундир и теперь доставал из коробочек и прикреплял к нему свои военные награды.
– Приказ, – коротко ответил батя, прокалывая шилом мундир для ордена «Красной Звезды».
– Ты что делаешь?! Прекрати немедленно! – вдруг возмутилась мама, увидев, что отец не только проколол насквозь почти новую вещь, но еще и пытался грубо разворотить отверстие под толстый винт ордена.
– Ну что ты так кричишь, детуня. Как же я иначе ордена прикреплю? – спокойно пояснил отец, продолжая портить еще неношеный мундир.
– Хватит с тебя медалей!.. Повесил бы колодки и все… Кто там их считать будет… Ладно, этот повесь, а под другой не вздумай сверлить. Давай сюда, – подхватила мама коробочку с орденом.
– Да что за черт! – возмутился, наконец, отец, – Мне эти награды кровью достались. Эту повесь, ту не вешай, – бросил он с досадой мундир и закурил папиросу.
– Ну, вторую звездочку тебе после войны дали. За выслугу лет. Вот ее и не вешай, – предложила компромисс «детуня», как звал маму отец, когда на нее не злился.
– За выслугу?! – неожиданно взорвался батя, – Что ты знаешь о моей выслуге?.. Сколько товарищей-фронтовиков полегло после войны за эту выслугу… А она, за выслугу, – скрылся он в облаках дымовой завесы.
– Ладно, верти дырку, – неохотно отдала коробочку мама, – Хорошо, остальные не получил, а то бы весь мундир продырявил, как сито, – уколола она батю и с обиженным видом ушла в другую комнату.
Теперь замолчит на все праздники. И готовить ничего не будет. Так и просидим на сухомятке, пока отец ни вернется с праздничного дежурства.
Впрочем, ничего нового. Сколько себя помню, праздники в нашей семье не праздновали никогда. Отец все такие дни был на казарменном положении, а что-то организовывать без него мама не хотела. Словом, все праздники у нас были скучными, а потому я их не любил, можно сказать, с детства.
Вот и теперь повод для ссоры найден. Едва отец уйдет на службу, нам троим, тоже за что-нибудь достанется.
– Пап, а ты какие ордена не получил? – спросил отца младший брат Володя, удивленный словами матери.
Только он в нашей семье еще не знал эти байки. Мы с Сашкой уже давно относились к ним с недоверием, ведь рассказывал батя о своих недополученных наградах лишь, когда бывал изрядно выпившим. У него и так хватало орденов и медалей, а потому мы не понимали, зачем ему хвалиться тем, чего просто нет.
– Да вот, сынок, представили меня к званию Героя Советского Союза, а звание так и не получил, – начал отец свой рассказ единственному из нас дошкольнику, кому это было интересно.
А я, махнув на все рукой, начал собираться к друзьям. Там хоть чувствовался канун праздника. Люди оживленно готовились к встрече с родными и близкими, с друзьями и просто старыми знакомыми. И главное, там не было гнетущей атмосферы обманутых предпраздничных надежд.
– А почему? – спросил Володя отца, как и мы с Сашкой, когда впервые услышали о его боевых заслугах, не отмеченных наградами.
– Ранили меня, а потом вывезли с плацдарма. Кто из наших в живых остался, все получили. Я потом в госпитале в газете прочитал… А кому мы, раненые, нужны?.. Мы Днепр форсировали, и плацдарм удержали, а в газете увидел даже тех, кого не было в первом эшелоне. Подоспели, как раз к наградам.
– А что такое плацдарм?
– Плацдарм?.. Это, сынок, земля на вражеском берегу. До нее доплыть надо, потом отбить у врага, а потом удержать… Пока плывешь, в тебя стреляют. Днепр река широкая. Не убьют, так утонешь… А доплывешь, надо до врага добежать, пока он не расстрелял из укрытий. Тут кому как повезет… Нам повезло. Выбили немцев, закрепились… А с утра началось… Из чего нас только ни утюжили… В живых осталась горстка. Дунь, и нет нас. А немцы этого не знали. Утюжили и утюжили.
– Чем? Утюгом? – рассмеялся брат.
– Да уж утюгом, сынок… Таким утюгом, что только клочья летели. И самолетами бомбили, и снарядами забрасывали, и минами. А вот пехоты, похоже, у них уже было мало. После того, как мы десятка три атак отбили, атаковать боялись. Убивали бомбами и минами, по квадратам, методично… На пятый день и меня ранило, не уберегся.
– Куда?
– Вот сюда. Чувствуешь, рубец?
– Да… Больно было?
– А то. В горячке не заметил, а вот вечером, когда все стихло, тут и прихватило. Нас, раненых, к берегу оттащили. В тот вечер, уже по темноте вместе с подкреплением прибыл комдив. К нам подошел. Ну, говорит, спасибо, гвардейцы, всех представлю к наградам, как обещал. Вы свое дело сделали: плацдарм захватили и удержали, теперь уж мы его не отдадим, отсюда наступать будем… Нас всех переписали. Список комдив лично взял.