– А сразу нельзя было скомандовать, – сварливо проворчала Бэйла Никитина, – без этой бойни?

– Можно, – покладисто согласился полковник, – разошлись бы они, и куда их потом девать? Все равно ведь схлестнуться – хищники они и есть хищники.

– Ну, значит, и разнимать не надо было, – ворчливо предложил прямо противоположную тактику Никитин, – пусть грызут друг друга, а последних уже девчата из винтовок шлепнут.

– А хоронить их ты будешь? – командир начал сердиться, – пусть друг друга понемногу подъедают, как бы это не выглядело бесчеловечно. А нам еще здесь людей надо предать земле, во всех двадцати четырех лагерях… Но сейчас надо спешить туда, – рука командира протянулась в направлении центра этого участка, поросшего высокими светлыми соснами.

Деревья теперь не грозили сбросить на головы любого живого существа тучи хищных насекомых, но люди по прежнему с опаской поглядывали на них. «Эксплорер» достаточно свободно маневрировал между стройными стволами, несмотря на то, что здесь не было даже намека на тропу. Кто ее мог проложить в царстве ос?..

Еще один мертвый лагерь миновали разведчики; в полуоткрытые окна слышен был далекий шум грызни хищников на месте недавней бойни. Как и предсказывал командир, противники соблюдали временное перемирие, спеша уничтожить плоть не переживших этой жестокой битвы сородичей. А в лагере какого-то азиатского племени царило безмолвие. Здесь тоже застыли в предсмертных позах мумии людей и домашних животных, не тронутые зверьми.

Разведчики, обежав небольшой лагерь, застыли в молчании; затем так же молча погрузились в автомобиль. Всю дорогу до центрального участка молчал даже Толик Никитин; увидев же границу, отделявшую сосновый лес от последнего прибежища ос, парень только протяжно просвистел. Удивляться было чему – впереди на километры простилалось зеркало воды. Спокойная в безветренную погоду, она была на удивление прозрачной, так что в глубине можно было разглядеть даже мелкие камни; там же покоились следы неведомой цивилизации – обломки амфор, других предметов непонятного назначения. Донного течения тоже не было, поэтому тела людей в металлических доспехах тоже были недвижимы. Сколько пролежали в воде эти воины, погибшие в жестокой сече? Какая сила сохранила их нетленными? Никто, естественно, не полез в воду, чтобы найти ответ на эти вопросы.

Разведчики на эту жуткую подводную обитель мертвых обращали внимание лишь до того, как прозвучал громкий возглас Анатолия: «Ух ты!». Но и без этого возгласа все уставились на башню, нависшую над водой примерно в километре от берега, где столпились разведчики.

– Маяк, – зачарованно прошептал профессор, – Александрийский маяк…

Его руки сами нырнули в рюкзак за ноутбуком; открыли крышку и судорожно застучали пальцами по клавиатуре, в то время, как командир весьма логично заметил:

– Раз это маяк, значит он должен стоять на берегу. Так что едем вокруг озера, или моря – какая разница, что это было раньше…

– Это было Средиземное море, – нашел наконец нужную страницу в Википедии Алексей Александрович, – а сам маяк стоял на острове Фарос.

– Так мы сегодня до него не доберемся, – разочарованно протянул Никитин.

– Погоди расстраиваться, – остановил его Кудрявцев, заводя «Эксплорер», – надо проверить – может часть острова попала сюда так, что задела краем осиные земли.

– Ну тогда ищем, – скомандовал на этот раз профессор, весь погруженный в светящийся экран, – а я пока немного расскажу об этом чуде.

Александрийский маяк, построен всего за пять лет в городе, который в триста тридцать втором году до нашей эры основал Александр Великий… мы больше знаем его как Македонского. А построил египетский царь Птолемей второй. Общая высота маяка почти сто сорок метров (Никитин присвистнул). Первый, прямоугольный ярус из блоков – высотой шестьдесят метров; второй, облицованный белым мрамором – восьмигранный. Его высота – сорок метров. Третий – колоннада, составляющая цилиндр, увенчаный куполом с огромной фигурой Посейдона наверху…

– Постой-ка, – перебил его тракторист, который сейчас вглядывался в далекое строение в бинокль, – что-то я не вижу тут никакой колоннады, а тем более Посейдона…

Теперь все, кроме командира, выруливавшего меж сосен вблизи берега, прильнули к оптике. И действительно, вынужден был признать профессор, верхняя – самая эффектная – часть маяка отсутствовала.

– Значит, его высота не больше сотни метров, – пробормотал он, – так что знаменитых кострищ с бронзовыми отражателями мы не увидим.

– Каких кострищ, – оживился Анатолий, – они что, еще и дрова туда носили?

– Не носили, а возили, – поправил товарища Алексей Александрович, – там внутри достаточно пологий пандус. Вот по нему волы с телегами и возили дрова. А их надо было много – ведь костры горели и днем и ночью.

– А днем зачем? – удивилась Ирина, – и так ведь хорошо видно.

– И огня не увидишь, когда светло, – поддержал Ильину супруг.

– Зачем – не знаю, – не стал строить из себя всезнайку Романов, – а насчет видно-не видно издалека – здесь написано. Вместо огня ориентиром днем был дым.