Много нового поведал умирающий Сальвенто своему ученику, много знаний предыдущих поколений передал. А когда же он умер, то все сильнейшие маги и даже несколько представителей иных рас собрались на его похоронах. Архимаг покоился на Холме Великих Чародеев – так прозвали это место – вместе со своим учителем и рядом со своим прадедом.

На плечи Эльтрана навалилась большая и тяжелая ноша. Теперь он должен был передавать знания другим поколениям, поддерживать дружеские отношения с иными расами, совершенствоваться и совершенствовать саму людскую магию. А так же Сальвенто перед смертью попросил своего ученика передавать его видение следующим Архимагам.

Сальвенто же вошел во множество легенд и сказаний, как величайший людской маг своего времени. Он пополнил небольшой список, в который входили только лучшие из лучших.

Двенадцать лет… Минуло ровно двенадцать лет. С рождения он не принадлежал себе. С самого своего рождения жил вместе с разбойниками и был для них рабом. Жалкая жизнь, но жизнь, как ни крути. Он не знал, как звали его родителей, как они выглядели, и не знал, любили ли они его хоть несколько мгновений в его жизни. Единственное, что ему сказали, так это то, что он был найден лежащим в какой-то корзинке на дороге, ведущей в великий город людей – Валаре, а рядом было два трупа.

У него не было имени, ибо родители так и не нарекли своего сына. Ему ведомо лишь то, что они были магами, некогда жившими в Энефере – городе всех людских магов, и покинувшими его за год до рождения долгожданного сына. Зачем они это сделали? Быть может, хотели на некоторое время отдохнуть от всего того волшебства, коим город был пропитан насквозь? Или же решили покинуть его навсегда и жить отдельно от других людских магов? А может они разозлили какого-то сильного мага и тот желал им смерти? Столько различных вариантов, но только правду, увы, ему не узнать. В этом лагере никто ничего не будет знать больше того, что ему уже поведали. Оставалось только гадать, от чего становилось только хуже. Но именно эти раздумья и отвлекали от нынешней жизни: раба, прислужника, выполняющего приказы своих господ, дабы те смилостивились над ним и хотя бы один день не избивали.

«А может им и в правду надоело жить в окружении магов, и они решили уйти в более спокойное место? Но я не пойму… Если они были магами, то почему тогда я ни на что не способен? Почему не могу ничего сделать?» – подумал мальчик, да только от мыслей его отвлек полупьяный, противный голос самого отвратительного, по его мнению, разбойника.

– Ей! Приютеныш, а ну к-ка бы-ы-ы-стро принес мне ещ-ще кружечку эля!

Мальчику ничего не оставалось, кроме как повиноваться.

Наполнив кружку, он отнес «заказ». Мужчина, немного качая головой из стороны в сторону, взял любимым напитком, поднес к губам, и заметил, что мальчишка стоял рядом и смотрел на него, будто бы ждал, что ему дадут хоть половину монетки.

– Приютеныш, ты ч-чего глазеньки-т-то вылупил? Над-деешься, что я тебе монет-ку дам? Да ты от меня д-аже «спас-сибо» не услышишь! А ну пшел с-с глаз долой!

Мальчик лишь развернулся и вернулся на свое место в уголке палатки-трактира не выказав никаких эмоций. За двенадцать лет он уже привык к тому, что его постоянно смешивали с грязью, плевались в него, унижали и оскорбляли. А если выказывать свои чувства, проявлять эмоции, то это, как правило, только раззадоривало этих ничтожеств. С разбойниками шутки плохи, особенно с этими, что величали себя «Иллитиалы». Что означало столь необычное название – он не знал и даже не пытался узнать. Все эти «Иллитиалы» были отвратительны ему, он из презирал и желал каждому смерти. Но больше всего из всех разбойников его раздражал Валис – тот, кто только что приказал принести кружку эля.

– Ей, Приютеныш, – позвал его другой. – Принеси мне чего-нибудь пожрать, да поживее!

Это был почти что самый обычный для мальчика день. Когда разбойники возвращались в свой лагерь после удачного набега, то их аппетиты и требования возрастали, а потому приходилось больше бегать и выполнять больше «заказов». Чуть лучше обстояли дела, если они возвращались вместе с несколькими женщинами. В таком случае им чуть меньше хотелось пить и есть, но жалобные женские крики молящие о пощаде, о том, дабы их не насиловали, отпустили домой – сводили с ума. Не раз Приютеныш представлял себе, как мановением руки разносил он весь лагерь в щепки, убивал всех разбойников, спасал всех плененных девушек и они вместе отправлялись в какой-нибудь крупный город. Но самое ужасное было в другом: попользовавшим пленницами, разбойники их убивали, либо отпускали в лес совершенно нагими и безоружными.

«Иллитиалы» довольно часто были в разъездах, бродили по королевству людей и грабили деревни. Несколько раз, объединяясь с одним или двумя отрядами других разбойников, они нападали на небольшие и плохо защищенные города. Хотя ходили слухи, что они даже пару раз совершали набеги по ту сторону границы, на другие расы.

Лишь поздней ночью в Палате-трактире наступила тишина (если громоподобные храпы дюжины глоток можно было назвать тишиной), и сын магов спал все в том же углу на земле, укрытой парой тонких дырявых лоскутов ткани.

В моменты покоя он всегда думал о своих родителях, пытался узнать, как их звали, как они выглядели. Но порой пытался понять, почему эти разбойники не убили его? Почему они подобрали его тогда? Чтобы сделать рабом? Но зачем?! Зачем утруждать себя младенцем, растить его, не давать умереть с голоду, лишь для того, чтобы сделать в итоге рабом? Это было очень странно, и мальчик не мог этого понять этого. Если бы его растили для того, чтобы сделать одним из них, сиречь разбойником, то все было понятно. Но да ладно, дурные мысли могли подождать, ибо ему хотелось подумать о родителях.