– Брайс… ему лучше? – Трэйд лишь покачал головой. Брайс бредил, а Рэн была в полуобморочном состоянии, когда он нашел ее на полу каюты. Ему больно было смотреть, как она изнурила себя беспрерывным бдением у постели Брайса. Рэн и сама забывала есть, она не спала, стоило ей задремать, как приходил страх. Ей казалось, что она не слышит дыхания Брайса, и она тут же бросалась к постели. Рэн перестала выходить на палубу. Она с неприязнью и удивлением заметила, что все остальные живут обычной жизнью, смеются, радуются теплу. И она угрюмо спускалась в темную каюту, в свой маленький ад. За неделю она страшно исхудала, под беспокойными тревожными глазами залегли глубокие тени, тонкие пальцы нервно сжимали и разглаживали мокрую ткань компресса. Она превратилась в тугой комок нервов, каждую минуту ожидая ухудшения состояния Брайса и упрямо надеясь на то, что он придет в себя.

– Я хочу вернуться в его каюту! – Рэн порывисто села на постели и едва не упала. Мир вокруг покачнулся и поплыл. Трэйд подхватил ее почти невесомое тело на руки.

– Тебе нужно поспать. И поесть, иначе ты тоже заболеешь.

– Ты не имел права разлучать нас! Особенно теперь, когда времени осталось так мало! – Рэн замолчала, пораженная произнесенными словами. Она видела, что Брайс умирает, но отчаянно не хотела верить в это.

– Он не умрет… – прошептала она. – Он не должен умирать!

Трэйд прижал ее голову к плечу, ее хрупкое тело вздрагивало от глухих рыданий. Впервые он видел Рэн настолько отчаявшейся. Ни разрушение Дарлога, ни немерсис не сломили ее. И теперь он со страхом думал, что станет с ней, если Брайс и правда умрет. Вся ее жажда жизни словно перетекала к Брайсу, она дышала вместе с ним, и была прежней лишь в те редкие минуты, когда он приходил в себя.

Нехотя, торопливо Рэн поела, не сводя с Трэйда враждебного взгляда. Потом, кое-как совладав с застежкой плаща, встала. Она была очень слаба, и дорога от одной каюты до другой отняла у нее много времени.

В каюте было темно, плотно закрытые ставни не пропускали дневной свет, свеча превратилась в лужицу воска. Рэн торопливо зажгла новую и долго вглядывалась в лицо Брайса. Грудь мерно поднималась и опадала, рубашка была мокрой от пота, но жар спал. Рэн порывисто поднесла его руку к губам, невнятно шепча то ли молитву, то ли просто несвязные слова.

– Неужели все было настолько плохо? – Брайс слабо улыбнулся и погладил Рэн по щеке.

– Теперь это неважно, ты поправишься! – она прильнула к нему всем телом, чувствуя, как ее душат невыплаканные слезы облегчения. – Ты очень меня напугал…

В полумраке она видела, как Брайс пытается поймать ее взгляд.

– Рэн, я…

Она закрыла его губы тонкими пальцами.

– Мне неважно, кем ты был до нашей встречи! Ты мог лгать, убивать, грабить… что угодно! Теперь все иначе. Я верю тебе… я люблю тебя… ты обещал, что не оставишь меня, и ты сдержал слово.

Каюта все еще кружилась перед его глазами, в голове звенело, но он крепко обнял Рэн. Она простила, боролась за его жизнь, она сама была жизнь, единственная, которую он хотел и которую едва ли заслуживал.

Брайс поправлялся очень медленно. Жар то спадал, то возвращался, но он больше не терял сознания и даже находил в себе силы шутить с Рэн. Через несколько дней он встал с постели и, тяжело опираясь на Рэн, вышел на палубу. «Хелесса» мерно покачивалась на волнах, легкий ветерок овевал его разгоряченный лоб. Брайс привалился к борту и жадно вдыхал свежий морской воздух. С легкой улыбкой он вглядывался в бирюзовую гладь воды. Море было его жизнью и его богом, оно давало силы, но и много требовало. Брайс без сил опустился на деревянные доски пола. Рэн положила голову ему на колени, блаженно закрыла глаза. Ей отчаянно хотелось спать, но она боялась упустить хоть мгновение счастья. Она поспит позже, когда уснет Брайс. Северяне по-прежнему недоверчиво косились на него, но Рэн было все равно. Она больше не скрывала своей любви и все время проводила с Брайсом.

Сквозь пыльные облака просачивался горячий солнечный свет. Она подставила ему лицо, чувствуя, как уставшее тело охватывает сонливость. Пальцы Брайса блуждали в ее спутанных волосах, нежно перебирая золотистые пряди. И вдруг замерли.

– Рэн, я давно хотел спросить… Откуда у тебя этот кулон?

Бессознательно она сжала его в ладони, потом торопливо спрятала его в лиф платья.

– Он достался мне от мамы. Она умерла, едва я родилась… Она носила его, не снимая… Теперь его ношу я. Почему ты спросил?

– Я уже видел его раньше. Отец подарил матери точно такой же кулон… тот же рисунок, тот же материал… Кем была твоя мама?

Рэн пожала плечами.

– Никто не знает точно. Отец привез ее откуда-то с юга, с островов, и женился на ней… но в Дарлоге было слишком холодно для нее, и она умерла… Больше я о маме ничего не знаю… все, кто был с отцом в том плавании, уже умерли или были слишком стары, когда я подросла. А теперь… – горло перехватило, и по телу пробежал озноб. Перед глазами снова возникла картина разрушенного города и убитых людей. Брайс крепко обнял ее.