Ким зажмурил здоровый глаз, притворяясь сражённым насмерть.

– Вам плохо? – еле совладал с собой Фатуйма.

– До казармы как-нибудь дотяну, – открыл глаз Ким.

– Это вас укусил кто-то?

– Да. Шмель ночью.

– Осторожней надо. Холод приложить. Потом обязательно в санчасть.

– Хорошо. Я пойду?

– Да-да, конечно.

Гнев Фатуймы рассеялся. Ну и сюрпризы порой преподносит жизнь. Он посмотрел на сапог, повертел носком. Вздохнул. Как же хорошо, что из двух зол его выбрало меньшее. По крайней мере эта гадость внизу не кусалась.

Близилась вечерняя поверка. Ещё один день остался позади. Казарма гудела, как потревоженный улей. Степан, Ким и Горыныч коротали время, лёжа на койках.

– Остался я без женской ласки, – произнёс Ким, рассматривая своё отражение в маленьком осколке зеркала. – С такой рожей только собак пугать. Прощай деревня навсегда.

– Сдаёшься? – спросил Степан.

– А что делать, если самого себя убить хочется. Пусть девчонки спят спокойно. Страхолюга Ким им не приснится.

– Пацаны, – обратился к друзьям Горыныч, – вы оба такие опытные, как я погляжу. Подскажите как подцепить девчонку – самым безотказным способом.

Ким удивлённо взглянул на него.

– А тебя разве Боронок ещё не обучил?

– Он обучит, – фыркнул Горыныч. – У него одни замужние на уме. Таскается по ним и день, и ночь. Одна ему даже свитер связала. Видели зимой на экзамене – с узорами?

Спохватившись, он испуганно вытаращил глаза:

– Только я вам ничего не говорил.

– А мы ничего и не слышали, – поспешил откреститься от лишней информации Ким.

– Так как познакомиться, чтоб без проблем? – снова задал вопрос Горыныч.-Подскажите.

– Я не знаю, можно ли делиться таким опытом? – обратился Ким к Степану.

– Тем более, когда он достаётся такой ценой? – спросил в свою очередь тот.

– Хватит цену себе набивать! – возмутился Горыныч. – Пока вы в деревне веселились, я картошку чистил. Между прочим – и за вас. Давайте, шуты гороховые, открывайте свои кубышки, делитесь. – И, устроившись поудобнее, Горыныч закрыл глаза в ожидании.

– А первый опыт у тебя уже есть, – сказал Ким. – Самый что ни на есть ценный. Как вспоминаешь о девчонках – сразу начинай чистить картошку. Ха-ха-ха!

Глаза Горыныча открылись, ноздри затрепетали, он вскочил, крутя головой в поисках подручных средств – совет требовал достойной расплаты. Однако до этого дело не дошло. Внутри казармы внезапно воцарилась тишина – зычным голосом вестового Гайдук объявил, что ждёт встречи со всеми на плацу.

Вольер был закончен. В результате полной отдачи душевных и физических сил, опоясывая и надёжно изолируя от внешнего мира безымянную поляну, выросла рукотворная железная изгородь. Стоя перед своим творением, бригада наслаждалась моментом заслуженного торжества.

Запертые в бетонной коробке свиньи, словно чувствуя всю важность происходящего, хрюкали и визжали – это был праздник и на их улице.

Радуясь, Рыбкин потирал ладоши.

– Это вещь! Всем таранам теперь конец. Пусть разбиваются.

– Этой ограде сноса нет, – поддакнул Грош. – Переживёт и нас, и свиней.

– Долгие лета! – откликнулся Боронок. – Ржаветь и ржаветь.

– Ржаветь? – встрепенулся Рыбкин. – А мы красить будем. Каждый сезон.

Боронок глянул на него, хотел было углубиться в тему, но памятуя о грядущих экзаменах, осёкся и махнул рукой.

– Истомились Хавроньи, – сказал он. – Чего ждёшь, капитан? Шампанского?

– А-а, – улыбаясь, погрозил ему пальцем капитан. – Самому невтерпёж. То-то же. – И, обращаясь к замершим у ворот фермы свинарям, скомандовал: – Выпускай!

Освобождённые, свиньи выбежали наружу. Старые, средние и молодняк – все одной группой. Постояли, косясь на людей, и управляемые хряком, побежали вдоль границ вольера, по периметру – знакомиться с жизнью за сеткой. Одолев несколько кругов, животные остановились и рассеялись. Обживаться.

Торжество подошло к концу. Попрощавшись с вольером, свиньями, благодарным Рыбкиным и, оставив их наедине, бригада отправилась в казарму. Рыбкин пробыл у вольера до вечера, любуясь контрольными испытаниями студенческого труда. Это занятие так увлекло его, что он совершенно потерялся в пространстве и времени. Перед ужином, едва докричавшись в два голоса, свинари вернули его на землю. Придя в себя, Рыбкин вспомнил, что ничего не ел с самого утра. И уверенный, что наконец-то поймал и держит всех свиней под своим контролем, в узде, под свист бодрой мазурки покинул свой пост.