– Дембеля, сволочи, пьют сейчас портвейн дома и радуются – обставили Рыбкина, липой отделались.

Лицо капитана вдруг посуровело, он скользнул взглядом по бригаде и пристально уставился на Боронка, как будто разглядев и найдя в нём главного виновника своей беды.

– Ребята, – зазвучал угрожающе капитанский голос, – я вас предупреждаю серьёзно: никаких потёмкинских деревень. Напортачите как дембеля – живыми не выпущу.

Боронок выпятил грудь. Угроза подействовала на него возбуждающе.

Капитан попытался было смягчить свои слова, но Боронок опередил его.

– Работа – это праздник, – сказал он. – Не будем омрачать его пустой болтовней. Показывай дорогу, командир.

Тыл части был оголён. Никаких знаков, забора и КПП. Границей с внешней жизнью служил лес.

Оживлённо переговариваясь, бригада во главе с капитаном пересекла большую лужайку и остановилась перед длинным приземистым зданием.

– Вот, – ткнул перед собой рукой Рыбкин, – это и есть наша ферма. Прямо перед ней – на этой поляне – мы и построим наш новый вольер. Старый дембельский был деревянный. Пустили мы его на дрова. Теперь будем ваять железный. Столбы, – махнул он рукой вертикально, – сетка, – рассёк воздух по горизонту. – Садитесь здесь, обустраивайтесь. Вон сварщик местный сидит, познакомьтесь, он будет помогать нам. А я пока отлучусь кое-куда, вернусь, тогда и начнём.

– Как звать сварщика? – спросил Коля Раков.

Капитан ответил.

– Как? – переспросили все.

Капитан повторил.

Сварщик был мужчиной лет пятидесяти, весь заросший щетиной, довольно угрюмого и неприятного вида. По первому взгляду казалось, он явился сюда не работать – свести счёты с жизнью. Компания усевшейся рядом молодёжи не произвела на него абсолютно никакого впечатления. Немое самоистязание было в разгаре.

– Всё сварка проклятая, – сочувственно сказал Боронок, глядя в хмурое лицо работяги. – Допекла парня.

Отверженный не шевелился. Весь вид его говорил – ему не до разговоров.

– Может он с бодуна? – предположил Налимыч.

– Нет, – поспешил возразить Горыныч. – Ты принюхайся, он свежими яблоками пахнет.

– Что-то личное, – молвил Степан, выражая своё мнение.

– Грош! – вдруг гаркнул Коля Раков.

Сварщик вздрогнул.

– Откликается! – закричали все.

Оживлённо потирая ладоши, Боронок подсел к сварщику вплотную.

– Куй железо, пока горячо!

– И чего? – насторожился тот.

– Откройся нам, – убедительным тоном заговорил Боронок, – всю правду без утайки, кто ты, чем дышишь, за что нам любить тебя.

Огорошенный сварщик захлопал глазами.

– Меня любить? – Он замотал головой. – Не надо. Люби Рыбкина. Он медаль даст.

– Само собой. А как насчёт деревенских развлечений?

– Иди и развлекайся. Я при чём?

Боронок взял паузу. Он начал пристально разглядывать Гроша, с интересом коллекционера, встретившего редкую экзотическую бабочку.

Грош заёрзал.

– Грошовая опера у тебя получается, – произнёс Боронок, нахмуриваясь. – Никакой правды жизни. Вспоминай, чем жажду утоляют в деревне. А то у нас без вариантов, голяк – один одеколон.

Какая-то неуловимая перемена промелькнула в Гроше. Он оторопело уставился на Боронка.

– Признавайся, гонят самогон? – задал прямой вопрос Боронок.

Слова дошли до ушей Гроша.

– Само собой, – ответил он, изображая отдалённое подобие улыбки. – Могу похлопотать, если охота.

Боронок хлопнул сварщика по плечу.

– Другой разговор. Вот ты и открылся. Будем любить тебя.

Спустя неделю Степана ждало чудо. Устанавливая очередной железный столб в яму, он услышал откуда-то издалека:

– Грека! Тебя две девчонки ждут.

Не послышалось. И гадать не приходилось. Илона и сестра. Столба с ямой как ни бывало.

Он нашёл их перед КПП.

– Чем вас кормят? – первым делом после объятий по-взрослому осведомилась Виктория.

– Мечтами, – вздохнул Степан.

– Мечты материализовались, – вступила в разговор Илона. – Бери сумку, солдат. Мы еле дотащили её вдвоём.

Путь в казарму выдался на редкость оживлённым. Весть о гостьях с быстротой молнии облетела часть и кругом стало зелено от хаки – армейской молодёжи с диким жадным блеском в глазах. Вчерашние пацаны, оторванные от вольной жизни долгом перед Родиной, сбежались пережить миг встречи с ней наяву.

Виктория шла впереди, открыто и по-детски получая свою долю внимания и от души купаясь в нём. Илона тушевалась, стараясь выглядеть как можно более незаметно.