— У-тю-тю! — пропела Ада и на этот раз действительно коснулась его члена.

Арло исхитрился. Он не стал лезть вперед, а резко крутанулся. Кожа содралась с обеих сторон, и казалось, даже кости сжались, но он все-таки вырвался, выскользнул из узкого места!

Зато Ада исчезла. Теперь она была такой же быстроногой, как и он, и знала пещеры достаточно хорошо, чтобы спрятаться. Он не смог ее поймать.

Вероятно, к лучшему. Арло заключил с Хтоном сделку, дабы сохранить девочке жизнь, но в тот момент с радостью готов был убить ее сам.

— Миньонетка? — переспросила Кокена, и на лице ее появились морщины, делавшие ее старше.

— Отец велел спросить у тебя, — сказал Арло, и тело его нервно напряглось. На этот раз он был рад, что одежда помогает скрыть напряжение. — Бедокур сказал, что миньонетка, как и саламандра, означает смерть… что это подобия, как жизнь и смерть Атона. Он…

— Доктор Бедокур — сумасшедший, — сказала Кокена.

— Да. Он говорит, что он сумасшедший полностью, а отец — наполовину. Только, кажется, он имеет в виду совсем не то, что мы. Но Бедокур всегда говорит мне правду, хотя и по-своему, а он сказал, что отца посадили в тюрьму за любовь к миньонетке. И еще он сказал, что моя бабушка была миньонеткой, и я — четверть-миньон. Разве можно посадить человека в тюрьму за то, что он любит свою мать? Я люблю тебя…

Чтобы удержаться. Кокена уперлась о горячую стену. Арло подхватил ее под другую руку, боясь, что она упадет.

— Что с тобой?

Мать овладела собой.

— Как твои дела с Адой?

Кокена встречалась с Адой лишь однажды. Это было ужасно — Кокена не выказала ни малейшей ревности и радушно протянула навстречу девочке руки — Ада же убежала. Арло отреагировал обычной вспышкой гнева, но не смог поймать Аду, чтобы вернуть ее или объясниться. Она обращалась с Арло, Атоном и Бедокуром, понемногу раздражая всех, — но Кокена, которая не имела к ней ничего, кроме любви, была отвергнута. Одна из тех вещей, что огорчали Арло, — и все же его влекла к Аде возрастающая страсть. Словно ему нравилась извращенность, словно что-то в нем хотело причинять боль и испытывать ее — и это вызывало отвращение. Подозревая, что дело в его наследственности, он и собрался наконец спросить об этом у матери.

— Она чертовски невыносима, — сказал он. — Но порой страшно мила. Мне то хочется убить ее, то… — Арло осекся, неуверенный, много ли он может себе позволить. Например, вряд ли Кокену обрадует случай в газовой расщелине. Ничего, собственно, не произошло, но будь он чуть проворнее…

— Она юная женщина, а ты юный мужчина, — сказала Кокена. — Тебе естественно желать ее. Это не стыдно.

В таком случае почему мать никогда не рассказывала ему про половой акт? Очевидно, где-то таился стыд.

— Но я больше всего хочу ее тогда, когда больше всего ненавижу! — воскликнул он.

Кокена села в кресло-качалку. Оно было из камня и передавало ее телу тепло от стен и пола. Арло исходил от жары потом, но его мать совершенно не потела. У нее явно был нарушен механизм теплообмена организма.

— Да, тебе пора узнать. Но должна предупредить: в этом боль — для твоего отца, для меня, да и для тебя тоже.

— Потому что я на четверть миньон! — догадался он.

— Да. Я надеялась, что миньонская составляющая будет в тебе подавлена, но, кажется, этого не произошло. Поэтому тебе лучше узнать правду, чтобы уметь с этим справляться, как твой отец.

— Он любит и ненавидит тебя? — ужаснулся Арло. Никто не смел ненавидеть Кокену!

Она слабо улыбнулась:

— Нет. Он никогда не причинял мне боли. Но пока он не победил свою химеру, было очень плохо. На его руках много крови, большую часть его злых поступков нужно выбросить из головы, потому что он не знал. Я молюсь, чтобы на твоих руках ее не было.

— Чего он не знал? — сокрушенно воскликнул Арло. Порой его родители были хуже Бедокура и нора и изводили его туманными ответами.

— Все началось с твоего дедушки Аврелия Пятого, отца Атона. Аврелий женился на дочери Десятого, во всех отношениях замечательной женщине, которую любили хвеи. Но через два года она умерла при родах, ибо в некоторых отношениях планета Хвея весьма первобытна. С горя Аврелий отправился в космос и там попал под власть миньонетки. Ее привлекла к Аврелию его страшная печаль, а также чувство вины из-за того, что он ее любит.

— Не понимаю, почему он на ней не женился?

— Миньон — запретная планета. Аврелий нарушил галактический закон, сперва тем, что отправился туда, а потом тем, что привез Злобу к себе домой. Так что…

— Злоба! — Это слово упоминали норны. — Что за имя?

Кокена коснулась его плеча.

— Тебе нелегко, сынок. Потерпи вместе со мной.

— Извини.

Кокена говорила об очень важном, и он не имел права ее перебивать. Можно было отложить свои вопросы.

— У всех миньонеток такие имена. Ярость, Агония, Боль, Жуть, Невзгода…

Арло снова едва не перебил ее, но сделал вид, что поперхнулся. Он должен не спорить, а слушать.

Кокена улыбнулась, и он увидел в ее улыбке то, за что отец полюбил ее.