В пассажирской каюте СС-корабля сидело двое мужчин. Они разглядывали смоделированную панораму звезд: в действительности, при Сверхсветовом путешествии звезды видеть невозможно, но модель была точной и, пожалуй, производила более сильное впечатление, чем реальность.

Один мужчина был стар. К его основным органам были присоединены стимуляторы и ритмоводители, заставлявшие их хоть как-то работать, а искусственное легкое подавало кислород для дыхания. Похоже, что он готовился к смерти, поскольку все его тело было поражено какой-то ужасной болезнью.

Другой был миньон: невысокий, неопределенного возраста, угрюмый на вид мужчина с бородой, облаченный в обычную для его культуры набедренную повязку.

— Не выпить ли нам вина в честь юбилея, Утренний Туман? — спросил старик, доставая старинную бутылку.

— А позволит ли это твое здоровье, Вениамин? — спросил в свою очередь Утренний Туман.

— Естественно, нет!

— Тогда пожалуйста! А что за юбилей?

— Сегодня мне исполняется сто восемь лет, — сказал Вениамин.

— Отлично! По этому поводу мы должны устроить пирушку и пригласить нашего кормчего.

— Да. И… твою жену?

— Еще рано, — многозначительно произнес Утренний Туман.

— Прошу прощения. При моей немощи я иногда забываю…

— Всем прекрасно известна причина этой немощи! Обойдемся без извинений, — человек с Миньона улыбнулся и отправился за кормчим.

Вениамин налил слегка трясущейся рукой два бокала вина, затем расслабил напрягшиеся мышцы.

Через минуту всунулся Утренний Туман с кормчим. Им оказался ксест: восьминогое существо с шаровидным телом, похожим на центр плотной галактики. Тяготение на корабле поддерживалось в четверть нормального земного из почтения к привычкам паукообразного существа — этот уровень не вредил и старику Вениамину.

У ксеста не было голосовых связок, поэтому люди сопровождали свой разговор знаками галактического языка.

— Сегодня в § 460 мы отмечаем сто восьмой день моего рождения, — сказал Вениамин.

— Тебя высиживали сто восемь раз? — спросил ксест, двигая двумя ногами по-галактически куда изящнее, чем мог бы ухитриться человек. Он сотрудничал с Вениамином свыше тридцати земных лет, но по-прежнему имел очень смутное представление о размножении людей и о их возрасте.

Вениамин засмеялся настолько громко, насколько позволяло ему искусственное легкое.

— Так мы измеряем время. Я — Второй сын Старшего Пятого — родился в § 352. Мой брат Аврелий родился на четыре года раньше и забрал букву «А» себе. Таким образом, я — Пятый не первого ранга и никогда не старался жениться. Кажется, к счастью. Я, несомненно, самый старший из оставшихся в живых Пятых. Единственный живой Пятый, как известно моему старому другу и соратнику Утреннему Туману. А поскольку вся эта скромная суета сует скоро прекратится, я устраиваю юбилей. Ты усвоив?

— Это праздник? — спросил ксест.

— Вполне. Веселись, ибо завтра не наступит.

У ксеста синкопированно задрожали четыре ноги, демонстрируя проявление у иномирянина каких-то чувств. Он постигал предназначение каждого из них, но до сих пор не понимал, что истину следует признавать в открытую.

— В таком случае позвольте, чтобы некто пригласил тафиса?

— Тафиса? — спросил Утренний Туман.

— Очень уместно? — воскликнул Вениамин с таким пылом, что на его искусственном легком загорелась красная лампочка. — Я с вином, ты с женой, ксест с тафисом. Самая великолепная пирушка всех времен и народов!

Ксест принес небольшую коробку и приподнял крышку. Та была покрыта инеем: содержимое заморожено. Затем ксест продолжил:

— Вам обоим известен смысл тафиса?

— Нет, — сказал Утренний Туман.

— Не совсем, — подтвердил Вениамин. — Но поверьте мне, по такому случаю все позволительно, если тебе так угодно. Все, кроме намеренной бестактности. Тому пример мой алкогольный напиток: он наверняка меня убьет.

— Смерть мы понимаем, — просигналил ксест. — Но существуют разные ее виды. Почему миньонетка остается одна в своей каюте?

— Ее присутствие не сделает наш праздник веселее, — ответил Утренний Туман. — В должное время я пойду к ней и устрою семейный праздник, дабы избежать публичного показа того, что может оскорбить общество.

Вениамин выпил бокал вина.

— Возможно, это не совсем уместно, но, полагаю, без малейшей сознательной неучтивости, что она должна быть с нами. Сомневаюсь, что этим кому-либо будет нанесено оскорбление — в данном случае. Разве что наш друг просветится — а мест сейчас просветит нас.