Вражий меч перекрутился в воздухе и попытался пронзить меня колющим ударом сзади. Я отскочил в сторону, и черное острие со свистом пролетело мимо, но, чтобы уклониться от очередного выпада, мне пришлось упасть на землю. Никогда прежде мне не доводилось сталкиваться ни с чем подобным. Умение владеть мечом — гордость всякого уважающего себя варвара, и я, разумеется, тоже гордился своим искусством. Именно оно позволяло мне не бояться древопутан и грифонов — при всем моем к ним уважении. Конечно, с драконами дело обстояло сложнее, но на то они и драконы. Драка для них самое разлюбезное занятие — что же не драться, ежели пышешь паром, дымом или огнем да вдобавок прикрыт чешуйчатой броней. Однако сейчас мне приходилось иметь дело не с ветвями древопутаны, не с клювом грифона и даже не с драконьей пастью, а с мечом, наносившим по три удара в секунду. И при этом я не мог поразить того, кто его держал, потому что его никто не держал. Поняв, что меня не достать ни с фронта, ни с тыла, черный меч нанес неожиданный удар сбоку — он был обучен и фланговым атакам. Я уже поднимался на ноги, но, пытаясь увернуться, снова упал. Клинок полоснул по моим ногам, однако я успел их поджать, и черное лезвие, как заправский лемех, выворотило пласт земли.

Как уже говорилось, реакция у меня отличная, да и силы не занимать. Правда, в последнее время мне приходилось слишком часто умирать, но я уже почти полностью исцелился, разве что не совсем раскаменел. Кстати, мне не было никакой нужды отдергивать ноги. Нет такой стали, которая способна рубить камень. В общем, сражался я хорошо, но, зная толк в воинском искусстве, прекрасно понимал, что положение мое безнадежное. Магический меч отличался невиданной свирепостью и, в отличие от меня, не выказывал ни малейших признаков утомления. Волшебник Ян, конечно, бессовестный злодей, но заклятия мастерит на совесть. Не худо бы унести ноги — но как? Меч преследовал меня с неослабевающим упорством. Он жаждал моей крови, только моей крови и ничего, кроме моей крови.

В следующий миг черный клинок перелетел на левую сторону и рубанул, прежде чем я успел развернуться ему навстречу. Оставалось одно — подставить левую руку.

Волшебный меч с громким клацаньем отлетел назад. Ну конечно, моя рука все еще оставалась каменной. Пожалуй, я впервые порадовался тому, что исцеление происходило не слишком быстро. Вот уж воистину, не было бы счастья, да несчастье помогло — одно черное заклятие Яна в какой-то мере защищало меня от другого. Неудача не охладила пыл магического клинка, напротив привела его в ярость. Я едва отразил удар, направленный в шею, — достигни он цели, моя голова, наверное, улетела бы на луну. Что нежелательно — с луны ее не достанешь, а отращивать новую — занятие хлопотное и неприятное. Решив схитрить, отбитый клинок упал на землю, а затем неожиданно подсек мне ноги. На сей раз я не стал их отдергивать. Сталь снова звякнула о камень.

Пока мне везло, но я понимал, что без магического щита этой битвы не выиграть. Рано или поздно я просто свалюсь от усталости.

— Заклятие! — изо всей мочи заорал я Панихиде. — Достань заклятие!

— Какое?

И впрямь — какое? Заклятие перепутаны, да и вообще, с чего я решил, что она станет мне помогать? Ежели черная железяка раскромсает меня на части, Панихида сможет отправиться домой. Правда, без меня ей все равно до дому не добраться — слопают по дороге, так что скорее всего она поможет. В любом случае, выбора у меня не было. Пригнувшись — черный меч просвистел над моей головой, — я крикнул:

— Бери любое. Они у Пуки.

Панихида медлила; думаю, она размышляла, стоит ли выполнять мою просьбу. Но Пука предупреждающе фыркнул, и она все-таки решила помочь. Подойдя к нему, Панихида открыла сумку с чарами и запустила в нее руку.

Между тем волшебный клинок ярился пуще прежнего. Он сплетал в воздухе такие узоры, что у меня рябило в глазах, и с каждым мгновением парировать его удары становилось все труднее и труднее. Он вертелся вокруг, заставляя и меня беспрерывно поворачиваться, оберегая то тыл, то фланги. наконец я понял, что если не сумею прикрыть спину, то буду изрублен в считанные мгновения.

К счастью, в этот миг на глаза мне попалось мертвое дерево с высоким похожим на стрельчатую арку дуплом. Как раз то, что требовалось. Я поспешно отступил к дереву и встал под аркой, которая оказалась как раз в мой рост. Теперь черный меч не мог атаковать меня сзади.

Осознав это, он взбесился от злости и со страшной силой рубанул по мертвому стволу. Однако древесина оказалась столь же твердой, сколь и красивой — клинку удалось сделать лишь неглубокую зарубку.

В такой позиции можно было продержаться довольно долго. Отступать глубже, пожалуй, не стоило — внутри ствола я не смог бы свободно орудовать собственным мечом, тогда как сейчас держал его наготове, предоставив вражескому клинку растрачивать силы на рубку дерева. Мое отступление длилось считанные секунды. Мне они показались часами, но за это время Панихида достала из сумы одно из белых заклятий.

— Это сгодится? — спросила она, с отвращением глядя на глазастую белую лиану. — Какая гадость!

Я знал, что заклятие, первоначально запечатленное в этой лиане, уже было пущено в ход, а стало быть, сейчас там могло оказаться что угодно. В том числе и белый щит, в котором я так отчаянно нуждался.

— Сойдет! — крикнул я. — Бросай сюда!

Снова схлестнулись клинки — и вновь полетели искры. На моем мече было уже немало зарубок, но варварская сталь все же держалась. Панихида сделала несколько шагов по направлению ко мне, а затем в потешной женской манере — снизу вверх — бросила свернутую в клубок лозу. Как ни странно, бросок оказался довольно точным — заклятие ударилось о ствол дерева и отлетело мне под ноги. Почуяв неладное, черный меч нацелился на лиану.

— Действуй! — заорал я.

Вспышка произошла за долю секунды до того, как меч нанес удар.

А затем случилось нечто более чем странное.

Мое сознание, а может, это был разум, или душа, или что-то подобное, выпорхнуло из тела и взмыло в воздух. Может быть, черный клинок все-таки зарубил меня, и теперь душа летела туда, куда в таких случаях попадают души? Однако я умирал уже не раз, но никогда прежде ничего подобного не испытывал.

Затем это — остановимся на слове «сознание» — приблизилось к Панихиде, нырнуло в ее тело и устроилось там.