— Не знаю, но охотно выслушаю, — несколько растерявшись, произнес король.

— Этот негодный мальчишка сорвал одежду с вашей дочери! — гневно изрекла Чери. — Какой позор!

«Вот это уже не правда», — поморщился Эхс.

Кентавры ходят без одежды, так что им все равно, голый кто или не голый. Даже если Дор и Айрин не просто целовались, а занимались бы чем-то похуже, то и тут кентаврица не возмутилась бы, потому что кентавры считают так: что естественно, то не стыдно. Ошибки, которыми пестрело сочинение — другое дело! Тут Чери от гнева и в самом деле способна была встать на дыбы.

— И где же это случилось? — вопросил король.

— Во рву, — охотно пояснила Чери. — И задержись я еще на мгновение…

Король сурово посмотрел на испачканного ровной грязью Дора.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание, юноша? — спросил король.

— Айрин первая начала!

— К тому же, в его сочинении просто ошибка на ошибке, — подлила масла в огонь Чери.

— О, это ужасный проступок! — вскричал король. — За него я наказываю тебя! Отправляйся в Обыкновению!

— Только не это! Пощади, король! — взмолился Дор, рухнув на колени перед королем.

— Такова воля короля, — железным голосом произнесла королева. — «Мне никогда не нравилось, что этот мальчишка столь увлеченно тратит время на разных ветреных финтифлюшек», — бросила королева реплику в сторону.

— Ее дочь и есть самая ветреная из всех ветреных ксанфских финтифлюшек, — произнес Дор, как бы про себя, но вместе с тем на публику. Оркестр ответил язвительным смешком.

Вошла стража и вывела Дора.

Второе действие закончилось.

«Первое, пожалуй, было лучше, — подумал Эхс. — Айрин во всем виновата, она затеяла потасовку и поцелуи во рву, а обвинили во всем почему-то Дора. Несчастный Дор… Только начал понимать, что Айрин и в самом деле ничего себе девчонка, как, бац, иди в Обыкновению! Может, прокляторы хотят показать, до чего иногда несправедлива бывает судьба к человеку?»

Пока Эхс размышлял, занавес снова поднялся.

Пьеса продолжалась.

Дор оказался в Обыкновении, где ему было очень плохо, потому что там он не мог использовать свою магию. Дор очень страдал в Обыкновении, а принцесса Айрин тем временем страдала в замке Ругна. Любящие оказались разлучены…

Эхс всем сердцем сочувствовал Дору и Айрин, хотя знал, что это только историческая пьеса, что в жизни, возможно, все было иначе. Эхс не только сочувствовал любящим, но и завидовал им. У них хоть и трагедия, но зато любовь, а у него пока ни трагедии., ни любви.

Третье действие приближалось к концу.

— Я люблю ее, — воскликнул Дор, вдруг осознав, что любит Айрин.

Он отправился назад, в Ксанф, и явился пред грозные очи короля Трента.

— Я люблю вашу дочь, — отважно заявил Дор, — и хочу на ней жениться!

Влюбленные заключили друг друга в объятия.

— Но что же ты раньше не признался? — вопросил король.

Спектакль закончился.

«Да, все это разыграно актерами, — думал Эхс, — но ведь и в жизни Дор и Айрин поженились, и у них родились дети, значит, какая-то правда жизни в пьесе присутствует». И финал его порадовал, такой оптимистический — влюбленные сердца соединяются наконец.

— А вот и наш зритель, — послышалось из-за спины Эхса.

Он обернулся и увидел, что к нему, потирая ручки в предвкушении чего-то, приближается какой-то человек.

— Я задам вам вопрос, всего один, — сказал человек.

— Понравилась ли мне пьеса? — догадался Эхс. — Ну, мне…

— Погодите, не торопитесь, — остановил его странный господин.

— Но я же пытаюсь рассказать…

— Рассказывать не надо.

— А как же вы узнаете, понравилась ли мне пьеса, если я буду молчать?

— Да мы, юноша, о вашем отношении уже все знаем. Осталось уточнить кое-что, чисто технические подробности.

— Технические? — поднял брови Эхс.

— Да, мы не будем спрашивать, как вы относитесь к увиденному только что спектаклю, потому что незачем спрашивать. Мы и так все знаем, потому что неусыпно следили за вами во время действия. Ваши реакции каталогизированы и сверены со стандартными образцами реакций. Теперь мы знаем, что вы типичный представитель своего пола, возраста и культуры. Вы реагировали правильно.

— Так что, за мной следили? А я и не по…

— Естественно, вы не по.., не поняли. Мы следили за вами из-за занавеса, а это односторонний занавес, то есть вам нам.., нас не было видно. Фиксировалось все — когда вы заерзали, когда у вас зачесалось в носу, каждая улыбка, каждый смешок, каждый нахмур бровей. Нам известно, какие места пьесы вам понравились, а какие — нет. Теперь, учитывая ваше поведение как образец…

Эхс одним ухом слушал, и при этом мучительно старался вспомнить, сколько раз во время пьесы у него зачесалось в носу.