Мерона стояла по ту сторону. Промокшая насквозь.

– Впустите? – поинтересовалась она. – Мне холодно, Майер.

Ещё бы. Она не собиралась промокать до нитки, но уронила по пути зонтик в сточную канаву… пусть там и валяется. И как назло, начался ливень!

– Входите, – он проводил её на женскую половину (накануне убрался там, был такой импульс), указал, где можно вымыться. Вот только с запасной одеждой плохо. Но есть халаты.

Он приготовил кофе – а с утра занялся приготовлением небольшого праздничного ужина. На завтра. Вряд ли кто-то придёт, настоящих друзей мало, а девушки… удивительно, но всю эту неделю к ним не тянуло. А вот стоило войти Мероне…

– Хотите ужинать? – поинтересовался он.

– Хочу, – Мерона не любит лишних церемоний. Это потом всегда помогало. – О, да вы хорошо готовите! Повар?

– Нет, просто хобби. Правда, узкая специализация.

– Прелесть какая, – Мерона похвалила вполне искренне, а ела с таким аппетитом, что у сытого уже Майера потекли слюнки. Он сидел и чувствовал, что голова начинает кружиться, что Мерона прочно занимает все мысли и чувства и не только в смысле близости. – Вы всех так угощаете? Удивительно, что они уходят!

– Предлагаю всем, – Майер сумел сдержаться. – Почему вас интересуют другие девушки?

– Потому, – Мерона понизила голос, перестала улыбаться, – что я люблю вас, Майер. Будьте вы прокляты! – крикнула она неожиданно, Майер чуть со стула не упал от неожиданности. Мерона глубоко вздохнула и продолжила, спокойно. – Ну вот, я сказала. Можно идти, да?

– П-п-простите? – Майер редко заикался.

– Можно идти? Или только через постель? Вам ведь все это говорили, да? Что любят вас? До или после, Майер? – слёзы появились на её глазах. – Почему молчите?

– Я сказал вам правду, Мерона. Простите, если расстроил.

– Я сама к вам пришла. И сказала правду. Я останусь, если вы скажете, и я увижу, что не врёте. Говорите! – потребовала она.

Сказать три слова было очень трудно. А раньше говорилось так легко и обыденно. И в ответ слышал то же, и ощущал восхищённый, подёрнутый дымкой взгляд… Мерона держала его за руку и смотрела, не отрываясь, в глаза.

– Верю, – произнесла она, наконец. – Но слушайте вот что. Вы всё равно будете клеиться к другим. Поэтому знайте: после третьего такого раза я уйду. Только вы и я, Майер. Согласны?

– Согласен, – всё случилось так внезапно, что он не успевал прийти в себя. А завтра защита. Вот же…

Она наклонилась и поцеловала его.

– Не сегодня, – улыбнулась она. – У вас завтра защита. Не бойтесь, будете в форме.

Вагон, Техаон 7, 113, 9:25

– Мама рассказывала совсем немного, – улыбнулась Тевейра. – Мне правда интересно. Она сидела с вами всю ночь, помогала готовиться. А утром пришла туда, на защиту, а потом вы узнали, что у вас почти двадцать самых настоящих друзей, которые устроили вам вечеринку. И вам было ужасно стыдно, да?

– Да, – Майер улыбнулся. – Я думал, это Рони устроила, но нет, не она. Хотя она была очень рада. Она тоже не знала, что будет такой интересный вечер.

– Я не буду, – Тевейра сжала его ладонь. – Я не буду расспрашивать про ночи. Это только вас и её касается. Только скажите, честно, я маме не скажу. Тот третий раз, после которого она ушла, кто был виноват? Честно!

– Никто не виноват. Девушке, стажёрке, стало плохо, она слишком мало спала и много возилась с синтезом. Она была на третьем месяце, и, на её счастье в лаборатории был я. Я один тогда не растерялся. Утром, когда она вернулась из больницы, она нашла меня и поцеловала, при всех. Рони увидела это и уехала домой, в тот же вечер. А у неё через пять дней была бы защита. Я не мог найти её два с лишним года.

– А когда нашли, она вас не пустила на порог.

– И чуть не застрелила. А через две недели снова пришла ко мне, называла последними словами, и снова осталась. И снова пригрозила про три раза. Я не знал тогда, что она потеряла ребёнка. Нашего с ней ребёнка. И я не знал, что ей запретили заводить детей, пока не восстановится печень. А синтетику она не хотела. Я её теперь понимаю.

– Она не рассказывала об этом, – Тевейра уселась. – Если вам тяжело, и вы не говорите. Мама не любит эту тему. Я спрашивала, почему у неё не было своих детей, она говорит только одно, «не сложилось».

– У них там было ЧП. Кто-то разбил контейнер с эфирными маслами, а тяга не справилась. Это была «Королева ночи», единственный ядовитый для человека вид орхидей Стемрана. Растёт не так далеко от города, кстати. Она почти сутки провела в реанимации, а потом ей сказали – вам теперь долго лечить печень и почки, а ребёнок, скорее всего, не выживет.

Они долго молчали.

– Вы оба сильные, – Тевейра сжала его ладонь между своими двумя. Встала и пошла «на кухню», к пищеблоку. – А потом вы снова расстались надолго, а потом была ваша «шайка», – заключила Тевейра. – Да? Расскажете? Слушайте, чай кончился! На кого они тут запасаются, на птичку, что ли? Но есть кофе, хотите?