– Вы безосновательно привлекаете внимание к нашему отряду, – заявила Вискиджаку девушка, – верховный маг заметит.

Сержант удивленно поднял бровь.

– Безосновательно? Что, Худ побери, это значит? Горечь не ответила.

Вискиджак выругался про себя. Как ее назвал Скрипач? «Хитрющая сука». Он сказал ей это в лицо, а она просто смерила его мертвящим каменным взглядом. Он вынужден был согласиться с грубыми словами сапера. Больше всего беспокоило то, что эта пятнадцатилетняя девчонка узнавала добрую половину планов Быстрого Бена, хотя маг и не распространялся об этом. Кого послала им империя?

– Дыхание Худа, – пробормотал Вискиджак. – От этой чародейки веет ужасом.

– Не от нее, – произнес Калам. – От того, что она несет.

Вискиджак задумчиво поскреб бороду.

– Все это дурно пахнет. Вы уверены, что так и надо? Калам пожал плечами.

– Вискиджак, – произнес Быстрый Бен у него за спиной, – они держали нас в туннелях. Ты думаешь, верховный маг не знал, что должно произойти?

Сержант посмотрел магу в глаза. Неподалеку стояла Горечь, прислушиваясь. Вискиджак нахмурился и ничего не сказал.

После тяжкой паузы сержант посмотрел на город. Последний легион Морантов въезжал в западные ворота Засеки. От стен поднимались столбы черного дыма. Он кое-что знал о давней вражде Морантов и жителей вольного города Засеки. Они всегда были готовы вцепиться в горло друг другу. Засека побеждала чаще. И давно уже воины в черных доспехах с западных гор, с лицами, закрытыми слоем хитина, говорящие на языке, состоящем из щелчков и жужжания, ждали своего часа. Крики Воронов теперь заглушали вопли мужчин, женщин и детей, гибнущих под ударами меча.

– Императрица держит данное Морантам слово, – произнес негромко Быстрый Бен. – Час на резню. Не думаю, что Дуджек...

– Дуджек выполняет приказы, – прервал Вискиджак. – А у него на шее сидит верховный маг.

– Час, – сказал Калам. – А потом нам все разбирать.

– Не нашему отряду, – отозвался Вискиджак. – У нас другой приказ.

Оба солдата повернулись к сержанту.

– Тебе все еще нужны доказательства? – спросил Быстрый Бен. – Они гонят нас на континент. Это означает...

– Хватит! – рявкнул сержант. – Не сейчас. Калам, найди Скрипача. Быстрый, возьми Горечь. Будьте через час в палатке верховного кулака.

– А ты? – спросил Быстрый Бен. – Что ты собираешься делать?

Сержант услышал в голосе мага болезненную тоску. Он хотел получить подтверждение, что они делают все правильно. Немного уже осталось терпеть. Но даже если так, Вискиджак ощущал боль сожаления, он не мог дать Бену то, в чем он так нуждался. Он не мог обещать ему, что все изменится к лучшему. Он смотрел на Засеку.

– Что я собираюсь делать? Я собираюсь поразмыслить, Бен. Я слушал тебя, Калама, Маллета, даже Троттса. Теперь моя очередь. Оставь меня, маг. И забери эту проклятую девчонку с собой.

Быстрый Бен был обескуражен. Что-то в словах Вискиджака расстроило его, а может быть, и все.

Но сержант слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. Он должен обдумать их новое назначение. Если бы он был религиозен, он бы наверное, принес жертву Худу, призывая тени своих предков. И хотя ему очень не хочется, ему придется поделиться своей мыслью с отрядом: кто-то в империи жаждет гибели Разрушителей Мостов.

Засека уже пройденный этап, не больше, чем вкус пепла во рту. Впереди новая цель: легендарный город Даруджистан. Вискиджак чувствовал, что пришло время нового кошмара.

Внизу, в лагере, сразу за последним холмом, узкие проходы между палатками запрудили телеги, нагруженные ранеными. Все ценнейшие приказания начальства были позабыты, воздух содрогался от воплей боли и страха.

Порванный Парус обошла уцелевших, перешагивая лужицы крови, натекающие с телег; она с ужасом взирала на курган из конечностей, растущий за палаткой хирурга. Отовсюду доносились завывания, хор из тысяч голосов напоминал о том, что такое на самом деле война.

А где-нибудь в столичном штабе в Унте, в трех тысячах лиг отсюда, кто-то начертит несколько слов напротив названия Второй армии и припишет: «Засека, зима, 1163 год сна Огненной Богини». Так будет отмечена гибель девяти тысяч мужчин и женщин. А затем забыта.

Порванный Парус помрачнела. Не все забудут. Разрушители Мостов подозревают измену. Она с ненавистью подумала о Тайскренне. Если это он убил Калота... Но она знала, что эмоции утихнут. Открытая схватка с верховным магом – кратчайший путь к воротам Худа. Она твердо стоит на земле. И Калот говорил тоже: «Грози кулаком, сколько хочешь, но дело – это совсем иное».