– Был счастлив встретиться с вами, господа, – произнес Крупп. – Однако, в следующий раз давайте не будем выбирать гостиниц на вершине холма. Ладно?

Говоривший улыбнулся.

– Так ведь таланты так просто не даются, Крупп, равным образом и добродетели и сомнения, а голод едва ли побуждает к подъему на холмы.

Глаза Круппа сузились, когда он взглянул на нищего.

– Крупп слишком мудр, – пробормотал он.

Он покинул общество и мягко прикрыл за собой скрипучую дверь. Вернувшись на дорожку, он дошел до перекрестка и остановился перед висевшей на суку фигурой, завернутой в простую ткань.

– Я знаю, кто ты, – сообщил он радостно. – Последнее воплощение Круппа, завершающее сонм глядящих на Круппа лиц, лиц, принадлежащих самому Круппу. Так мог бы ты заявить. Ты смирение, это всем известно. Но, запомни, смирению нет места в жизни Круппа. Ты останешься здесь.

С этими словами он повернулся к большому городу, освещающему небо синими и зелеными огнями.

– Ах, этот дивный, переливающийся ярким огнем самоцвет – Даруджистан, дом Круппа. Это так, – добавил он, трогаясь в путь, – и так и должно быть.

Город начинался от расползающихся в разные стороны верфей на берегу озера, поднимался по ступеням районов Гадроби и Дару вверх через культовые постройки и высокие здания, доходил до вершины холма Величественности, где собирался городской Совет; Даруджистан топорщился острыми коньками крыш и конусами башен, показывал совершенно плоские крыши, колокольни и помосты, причем все они были так пышно декорированы, что полностью лишали улицы города, за исключением самых главных, солнечного света.

Фонари освещали самые оживленные улицы, их лучи выхватывали из тьмы пористые камни мостовых. Питаясь от медных трубок, погнутых от времени, газ с шипением светил в шарах фонарей; это неверное сияние было синим и зеленым. Газ добывался из огромных пещер, расположенных под городом, и передавался по каналам с массивными вентилями. За работу по добыче и передаче газа были ответственны Серолицые – молчаливые мужчины и женщины, которые передвигались по мощенным булыжником улицам города, подобно призракам.

Девять сотен лет газ освещал как минимум один городской район.

Хотя газовые трубки яростно делились арендаторами, огни и частицы пламени достигали поверхности, а Серолицые продолжали нести свое бремя и смирять своего незримого дракона, ставя его на колени.

Ниже уровня крыш был иной мир, вечно залитый голубым сиянием. Этот свет обозначал главные улицы города, а также наиболее оживленные, узкие и кривые подъездные пути к рынкам. Однако, сам город с его двадцатью тысячами улиц, по которым едва могла проехать двухколесная повозка, оставался в темноте, изредка освещаемый факелом случайного прохожего или круглым фонарем городской стражи.

Днем крыши города ярко блестели и нагревались под солнцем, сохнущее белье флагами хлопало на ветру, который дул с озера. К ночи звезды и луна освещали мир, оплетенный паутиной пустых бельевых веревок и хитросплетений их теней.

Этой ночью среди пеньковых веревок и их таинственных отражений маячила некая фигура. С небес среди редких облаков сияла бледная луна, подобная кривой сабле бога. Фигура была плотно завернута в замаранную копотью ткань, лицо также было спрятано, оставалась лишь щель для глаз, изучающих близлежащие крыши. Доспех из темной кожи защищал грудь неизвестного, а также включал в себя карманы и тугие петли, в которые были засунуты различные инструменты: мотки медной проволоки, железные напильники, три металлические пилы, завернутые по отдельности в промасленную бумагу, кусок резины и квадратный кусок свечного сала, катушка рыболовной лесы, остро заточенный кинжал и метательный нож. Ножны и того, и другого помещались под левой рукой, чтобы быть наготове.

Носки мокасин вора – а это был именно вор – были пропитаны смолой. Когда он пересекал крышу, то внимательно следил за тем, чтобы не переносить весь свой вес на носки и не прикасаться к крыше узкой липкой полоской смолы. Он подошел к краю здания и посмотрел вниз. Тремя пролетами ниже помещался небольшой садик, бледно освещаемый четырьмя газовыми лампами, стоящими по углам мощенного камнем патио, в центре которого находился фонтан. Пурпурный свет заливал листву деревьев, и отражался в воде. На скамье у фонтана сидел стражник. Его клонило в сон, свое копье он держал между колен.

Поместье д'Арля было широко известно в высших кругах Даруджистана, особенно если речь шла о возможности замужества младшей дочери владельцев поместья. Многие просили се руки, множество подношений в виде драгоценных камней и прочих безделушек нашли приют в спальной юной особы.

В то время, как представители высшего общества стремились сюда как осы на мед, в низших кругах слухи о предстоящем праздновании оставляли людей равнодушными. Однако, и среди низших находились такие, что действительно внимательно и молча прислушивались к рассказам о поместье д'Арля, жадно впитывая все их детали.