– Мне не нужно избавление, – проревел Затишье. – Просто возможность нормально заниматься своим делом.

Они приблизились к подразделению капитана. В центре пехоты Седьмых стояла кучка кое-как вооруженных мужчин и женщин, общим количеством не более пятидесяти человек. Их ожидающие лица повернулись по направлению к Затишью и Антилопе.

– Время становиться капитаном, – пробормотал Затишье столь удрученно, что у историка сжалось сердце.

Сержант, стоящий на посту, отдал команду «Смирно!», и разношерстная толпа сделала попытку утихомириться. Затишье подождал еще некоторое время, затем спешился и приблизился к ним.

– Еще шесть месяцев назад вы падали на колени перед знатью, – громко произнес капитан в сторону внимающей толпы. – Вы застенчиво опускали глаза, ощущая на языках вкус пыли. Вы подставляли свои спины под кнут, а весь ваш мир состоял из четырех высоких стен и приземленных лачуг, в которых приходилось друг друга любить и рожать детей с той же самой судьбой. Шесть месяцев назад я не потратил бы за каждого из вас и жестяного джаката, – помедлив, капитан кивнул своему сержанту.

Солдаты Седьмых вышли вперед, неся на вытянутых руках униформу. Эта одежда была весьма потрепана; она выцвела, а местами имела дыры – там, где ее прежние хозяева получили смертельные ранения. Поверх каждого свертка блестела железная диадема. Антилопа наклонился в седле и принялся рассматривать ее более пристально. Медальон представлял собой вещицу около четырех дюймов в диаметре, состоящую из кольца цепей в виде ошейника, а в центре красовалась голова виканской пастушьей собаки. Нет, она не скалилась, а просто молчаливо смотрела вперед, прикрыв свои хитрые глаза.

В душе Антилопы что-то зашевелилось, однако так быстро, что он не смог отдать тому отчет.

– Прошлой ночью, – произнес капитан Затишье, – представители Совета знати прибыли к Колтайну. Они были нагружены ящиками с золотыми и серебряными джакатами. По всей видимости, они устали от процесса самостоятельного приготовления пищи, штопанья одежды, вытирания задниц...

В любое другое время подобные комментарии вызвали бы недоброжелательные взгляды и тихое роптанье. Люди расценили бы его как очередной плевок в лицо. Однако вместо того бывшие слуги засмеялись. «Детские шалости – и ничего более».

Затишье дождался того момента, когда смех прекратился.

– Кулак не ответил ничего. Кулак повернулся к ним спиной. Кулак знает цену истинным ценностям... – капитан помедлил, и на его изуродованные черты медленно опустилось хмурое выражение. – Приходит то время, когда жизнь нельзя будет купить за деньги. И стоит единожды пересечь эту черту – обратной дороги не будет. Теперь вы – солдаты, солдаты Седьмых. Каждый из вас присоединится к какому-либо боевому отряду из моего пехотного подразделения и будет плечом к плечу стоять со своими новыми товарищами. И ни один из них не напомнит, кем вы являлись ранее, – обернувшись к сержанту, он скомандовал: – Переписать каждого из этих солдат!

Антилопа наблюдал за ритуалом в полном молчании. Мужчина или женщина называли свое имя, получали заветный сверток с униформой, а затем становились в строй. Никакого пафоса, никакой разнузданности. Вместе с тем на лицах бывших слуг была написана величайшая гордость. Несмотря на то что большинству из призывников перевалило за сорок, каждый из них сознавал важность момента и не издавал ни одного лишнего звука. Десятилетия тяжелого труда закалили их, а по прошествии последних двух битв в живых остались самые стойкие и умелые.

«Да, они будут стоять насмерть до конца».

В этот момент сбоку появился капитан.

– Будучи слугами, – тихо произнес Затишье, – они могли выжить – например, будучи проданными в другие благородные семьи... Теперь, взяв в руки мечи, они неминуемо погибнут. Ты слышишь эту тишину, Антилопа? Ты знаешь, о чем она говорит? По всей видимости, знаешь, и очень хорошо.

«А Худ смеется над всеми нашими деяниями».

– Напиши об этом, старик.

Антилопа оглянулся на капитана и увидел человека, который сломался.

При битве у горного кряжа Гелор капрал Лист скользнул в траншею у самого земляного склона, чтобы укрыться от огромной тучи стрел. Его правая нога приземлилась на наконечник метательного дротика, который торчал из пыли. Металлическое острие пронзило каблук, подошву и вышло с противоположной стороны ступни около большого пальца.

Небольшое повреждение – не более чем просто несчастный случай. Однако колотая рана представляла собой самую большую опасность в бою. Пораженные суставы начинали гореть, опухать, а затем воспаление перекидывалось на все тело, включая даже челюсть. Рот переставал открываться, человек не мог ничего есть и умирал голодной смертью.

Виканские домохозяйки научились лечить подобные повреждения, однако их присыпки и целебные травы уже давно все израсходовались, поэтому оставалось только одно верное средство: каленое железо. Спустя час после битвы при горном кряже Гелор воздух начал заполняться запахом жженых волос и ужасающей тошнотворной вонью горящей плоти.

Антилопа обнаружил хромающего Листа в поселении, однако на тонком, покрытом потом лице юноши было написано выражение решимости. Увидев приближающегося историка, капрал произнес: