Искарал с удивительной скоростью начал подниматься вверх.

– Да там стоит какое-то механическое устройство, – сказал, поразмыслив, Икариум. – Ни одно живое существо не смогло бы поднять человека с такой скоростью вверх.

Маппо внезапно поморщился: боль вновь начала возвращаться в его плечи. Обернувшись к Икариуму, он тихо сказал:

– Ты, кажется, этого не ожидал?

– Тезем, – ответил Ягут, увидев, как священник пропадает в окне. – Это место заживления ран. Отшельническая башня, в которой хранятся древние книги, свитки и живут ненасытные монахини.

– Ненасытные?

Икариум взглянул на своего друга, поднявшего в удивлении брови.

– Да, действительно.

– О, это грустное наследство.

– Даже очень.

– В этом случае, – сказал Маппо, когда веревка начала свой обратный путь, – отшельническая башня иссушила кому-то все мозги. Хотя постоянные войны с бхок'арала и шепот богов кого угодно сведут с ума.

– А еще здесь есть сила, Маппо, – сказал Икариум, понизив голос.

– Да, – согласился Трелл, приблизившись к веревке. – Путь открылся в пещере, когда туда вошел мул.

– Но почему верховный священник не пользуется им для подъема?

– Я думаю, этот ответ мы с легкостью получим у Искарала Пуста, мой друг.

– Старайся держать себя более сдержанно, Маппо.

– Хорошо.

Икариум внезапно замолчал, а потом приблизился к Треллу и положил руку ему на плечо.

– Друг! – Да?

Ягут нахмурился:

– У меня не хватает одной стрелы, Маппо. На мече – кровь, а еще я заметил на твоем теле ужасные раны. Скажи мне... Мы дрались? Я ничего не помню.

Трелл надолго замолчал, а потом проговорил:

– Пока ты спал, Икариум, нас окружили леопарды. Пришлось воспользоваться кое-чем из твоего оружия. Я думал, что об этом и не стоит вспоминать...

Икариум нахмурился еще сильнее.

– Я вновь, – прошептал он, – потерял чувство времени.

– Не обращай на это внимания, друг.

– Ты скажешь мне в другой раз? – в серых глазах Ягута читалась отчаянная мольба.

– Почему бы и нет, Икариум?

Недвижимая Фелисин лежала под Бенетом до тех пор, пока он, дрогнув в последний раз всем телом, не закончил. Сползая с девушки, охранник крепко схватил ее за волосы. Лицо Бенета, испачканное грязью, горело от возбуждения, а глаза под тусклой лампой бешено блестели.

– Тебе скоро начнет нравиться, Фелисин, – пообещал он. После того как Бенет ложился с ней в постель, в образе охранника всегда появлялись какие-то нечеловеческие черты. Девушка знала, что это скоро пройдет.

– Я обязательно научусь, – пообещала Фелисин. – Он получит день отдыха?

Хватка Бенета усилилась, а затем ослабла.

– Да, конечно, я же обещал, – Бенет встал и направился к выходу, завязывая по пути свои бриджи. – Хотя я не вижу в этом особого смысла: старик все равно не продержится больше месяца, – он помолчал. Затем он взглянул на обнаженную девушку, и дыхание охранника вновь участилось. – Благословенный Худ, да ты и впрямь очень красива, Фелисин. В следующий раз поддай-ка жару, и я обязательно награжу тебя: принесу мыло, новый гребешок и средство от вшей. Ты будешь работать здесь, в прядильне – это я обещаю. Покажи, что это тебе нравится, девушка – вот все, что мне нужно.

– Скоро это перестанет причинять мне боль, – ответила она.

Прозвучал колокол, огласивший одиннадцатый час дня. Они находились на третьем уровне Далекой Прядильни. Этот уровень был вырыт Гнилоногом прямо в грунте, достигая в длину четверти мили. Душный воздух пах отатаральской пылью и влагой со скал.

Фактически теперь любой человек мог достичь Близлежащего Света, но Бенет двигался в тени капитана Саварка и делал это очень искусно. Он потребовал для себя – подобно капитану – пустынный уровень, и это было его третье посещение Фелисин в нем. Первое оказалось самым трудным: Бенет подобрал девушку через час после прибытия в Черепную Чашу, лагерь горной промышленности в Досин Пали. Это был огромный человек, гораздо выше Баудина. Несмотря на то что Бенет и сам являлся рабом, в его подчинении оказались все окружающие заключенные. Жестокий и опасный, он работал внутренним охранником. Несмотря на это, среди его положительных качеств была удивительная щедрость.

Фелисин освоилась на корабле рабов очень быстро. Кроме собственного тела, для благополучия себя и своих друзей она ничего предложить не могла, но и это было совсем немало. Отдав красоту на забаву охранникам корабля, она получила взамен хорошую пищу для себя, Геборийца и Баудина. Раздвигая ноги перед полезными людьми, она сумела вместе с друзьями попасть на верхнюю палубу около киля. Большинство других заключенных оставалось гнить в трюмах, заполненных по пояс сточными водами, и если голод и болезни отбирали у рабов последние силы, то они просто тонули в этой навозной жиже.