– Зверюга!! – выдохнула Ольга.

– Вот тварь какая! Ты что, так не могла мужика увести, если уж очень приспичило? Зачем же мальчонку губить? – не выдержала Саша.

Валерия надменно подняла бровь и пояснила:

– Господи, да неужели непонятно? Григ никогда бы не бросил ребенка! Ты же знаешь, как он относится к нашим детям. И потом, зачем мне давать деньги в руки мужика, зная, что где-то живет и здравствует его наследник?

– Значит, вы решили во что бы то ни стало увести Стоцкого из семьи? – напомнил Сергей.

– Конечно. И с каждым днем укреплялась в своем решении. Какая она ему жена – ограниченная, неумная… В роддоме эта Стоцкая прямо сияла вся. Каждый раз, когда медсестру или врача увидит, обязательно причитает: «Вы берегите сыночка, он у нас первенький. Если что с ним случится, муж мне этого не простит, и самой мне не жить». А страшная-то была, да еще своего красавца на три года старше. Не иначе как своего супруга решила дитем прикрутить покрепче, чтоб уже не оторвался! Дикая несправедливость!

– Короче, вы решили восстановить справедливость? – голос Сергея звучал как металл.

– Называйте это как хотите. – Валерия усмехнулась. Теперь ее всегда очаровательная улыбка напоминала оскал. Рассказчица взяла красивую бутылку, принесенную Дашей, не спеша налила себе вина в один из высоких бокалов, немного отпила и продолжала: – Медсестра спала, когда я прошла в детское отделение. Стоцкого нашла сразу. Я просто накрыла ребенка подушкой и подержала чуть-чуть.

– Да уж! Новорожденного малыша подушкой задушить и в самом деле проще простого! – не выдержала Ольга.

– Олюшка, я тебя умоляю, не верещи. Все и так знают, что ты свою жизнь чистенько провлачила. Сейчас вот единственное развлечение – молоденькую проститутку замуж вытолкать, – цинично хмыкнула Валерия.

– Заткнись! – дернулась Александра.

У Даши по-кошачьи сузились глаза. Нет, она не выскочит из комнаты, как нашкодившая гимназистка, эта гиена не зря кусается, видно же, что она боится. Даша уселась напротив, не переставала удивляться перевоплощению целомудренной очаровательной женщины в эгоистичную, жестокую преступницу.

– Так мне заткнуться или продолжать? – Валерия надменно подняла бровь.

– Продолжайте. Ольга, Саша, если не сможете держать себя в руках, лучше выйдите. И ничему не удивляйтесь, просто это не та Лера, которую вы знали. – Сергею было больно смотреть на подруг. – Продолжайте, Валерия. Вы остановились на том, что задушили ребенка подушкой. А скажите, вы подушку с собой принесли?

– Нет. Ее медсестра принесла, у нее их там штуки три было, на одной спала, а эта рядом лежала. Вот я ею и воспользовалась.

– Вы говорите, что все шло, как вы и задумали, но если бы медсестра не спала или не оказалось под рукой этой злосчастной подушки?

– Ночью спали они всегда, ну а уж если бы и бодрствовали, то недолго. Все равно бы дождалась своего часа. А с подушками… Я сначала не знала о них, думала, просто переверну этого ребенка лицом вниз и попридержу, вот и все. Но только прикоснулась… Знаете, он такой теплый был, мягкий какой-то… Ну, в общем, не могла я его собственными руками… Раздумывать было некогда, вот я подушку и схватила.

– А почему же вы ее на место не убрали? Это же была такая улика, вы-то не могли этого не понимать. Логичнее было вернуть ее на место, поди потом разберись, отчего скончался младенец.

– Это здесь, сейчас, за столом можно рассуждать о логике, а тогда… Мне надо было быстрее уходить. И куда бы я потащила подушку? Обратно к этой спящей красавице? А если бы она разлепила-таки свои зенки? Она ведь меня тогда не со спины увидела бы, а лицом к лицу. Да еще и крик могла поднять…

– Ну, не к Вере, на пол бы бросили.

– А смысл? Что на полу подушка, что в кроватке, все равно ее кто-то трогал. Да и потом я не была уверена, что ребенок уже мертв. А если бы и умер, увидеть посиневшее лицо трупика… Нет, это не то зрелище, подушка осталась там, да мне это и не помешало, правда, когда уходила, кто-то там всполошился, но ненадолго, слегка посуетились и затихли.

Саша не выдержала, плеснула себе мартини и, забыв добавить тоник, залпом выпила, схватила сигарету и подошла к окну, хотела промолчать, не смогла: