Конечно, Люсе не спалось. Она думала. Да чего там думать, все и без того было ясно: три погибшие девчонки на фотографии, а рядом с ними Кислицын и Хлебов. Круг замкнулся! Нет, стоп, еще немножечко не замкнулся, еще Кирюшу заполошного надо куда-то прицепить, он тоже в одном котле с Хлебовым. Но у Кислицына они с Васей были, даже обыск устраивали, там не за что зацепиться, у Кирюши тоже были, оставался один только Хлебов. Сыщицы до сих пор не знают, где он проживает. На дачу к нему так и не удалось прорваться, да теперь это и опасно. А к нему наведаться тоже нелишне. Кто знает, может, именно у себя он Наталью прячет!

Как Люся ни ломала голову, все мысли сходились к одной – надо посетить Хлебова. Только… только не стоит теперь об этом говорить Василисе, она и без того сегодня настрадалась. Люся постарается в одиночку проникнуть в логово этого страшного зверя. Люся закрыла глаза. Проникать не хотелось.

На следующий день дамы проснулись со страшной головной болью. Ни одна ни другая ни о чем друг друга не спрашивали: Люся потому что боялась разбередить душевную рану подруги, а Василиса просто не догадывалась, что с Люсей могло что-нибудь произойти.

Люся смотрела на подругу с болью и осторожностью, Василиса же разглядывала Люсю как будущую миллионерку и преступно оттягивала момент серьезного разговора. «Теперь ее надо беречь от всяких там расследований… – думалось Василисе Олеговне. – Чего доброго, попадет в какую больницу, а тому буржую нужна здоровая невестка, а то кто его знает, может и денег не дать, капиталист! Ничего, Наташу я и сама вытащу, знать бы – откуда…» Люсенька гремела кастрюлей и размышляла: «Сейчас Василису трогать нельзя. Она и так пострадала. Придется самой. Черт, и про Наталью ничего не известно! Как же девчонку выручать?»

После завтрака подруги чинно устроились на диване, включили телевизор и прилежно уставились на буйные страсти какого-то молодежного сериала. Только спустя полчаса Люся обнаружила, что сериал сплошная эротика, а это сейчас Василисе просто противопоказано. Люся взволнованно стала жать кнопки пульта.

– Люсенька, ты уже вполне созрела для супружества, вон как тебя всколыхнуло, – печально, как добрая матушка, усмехнулась Василиса.

– Вася… не надо этого… я не люблю такие… Вася, а пойдем к Маше! Пойдем к Маше, она приглашала, обижается, что мы не приходим, так обижается, наверное…

– К Маше? Конечно, нам надо к Маше, – решительно поднялась Василиса и пошла одеваться.

«Она даже не стала краситься, – в ужасе подумала Люся. – Все гораздо страшнее, чем мне казалось, это катастрофа…»

Василиса и в самом деле решила не краситься. Кому, к черту, пудрить мозги этой краской, если Люся вон никогда даже губы помадой не красит, а станет миллионершей, а она, Василиса, что ж, для кого ей теперь…

К Маше шли пешком, чинно и торжественно.

– Вася, купить тебе пирожное? – вежливо спрашивала Люся.

– Меня от них тошнит со вчерашнего вечера… – уныло отвечала Василиса, и Люся чуть не впадала в истерику.

«Ее уже тошнит! Со вчерашнего вечера! Ужас какой! А может, и ничего, если у Пашки появится братик или сестричка? Господи, мало ему своих троих…»

Маша встретила подруг с радостью и со слезами.

– Девчодки! Пдоходите скодее! Дадо же, как вы вовдемя! – утирала она платком горошины слез. – Ой, пдямо де здаю… сейчас… Подождите…

Маша куда-то сбегала, привела себя в порядок и уже нормальным голосом пригласила подруг:

– Так ревела, так ревела, думала, горло лопнет. Даже нос заложило…

– Маша, что стряслось? Мальчишки здоровы?

– Здоровы, – насторожилась Маша, а потом поняла и махнула носовым платком. – Ой, да все у нас хорошо! Это я книжку сейчас читала… такая жалистная… такая жалистная, прямо… вот сердце здесь все разбухает, разбухает… Я вам сейчас расскажу. Там, значит, про любовь…

Подруги словно зомби слушали книжную любовную историю и следили, как руки Маши ловко выставляют на стол чашечки и вазочки.

– Ой, девчонки, я сейчас опять заплачу. Там, значит, она его так любила… прям ужас какой-то! А он, сволочь! Нет, он красивая такая сволочь, по нему все с ума сходили, а он ни по ком! А она… Ой, девчонки, она такая хорошенькая вся, страшненькая. Там написано, что она страшная была от природы. Так вот она его так любила! Она каждый шаг его знала, она уже давно все выучила – когда он встает, идет на работу, где любит отдыхать…

Люся медленно повернулась к Василисе. Та уже смотрела на нее сощуренными глазами, и в зрачках плясали чертики. Маша подала прекрасную мысль, и, похоже, обеим подругам одновременно.