– Ты ненормальный! – воскликнула Анфиса, пытаясь высвободить плечо, но Эразмов вцепился намертво и никуда отпускать её, судя по всему, не намеревался – губы его расплылись в неожиданно доброжелательной, блаженной какой-то улыбке, и он трогательно проговорил:

– Ты испугалась, что ли? Испугалась за меня? Да? Что я разобьюсь? Дурочка! Да я это место хорошо знаю! Тут безопасно и не слишком высоко, тут разбиться никак невозможно! Я здесь всегда на спор прыгаю! А теперь давай такси ловить, сейчас к тебе поедем.

– Никуда ты ко мне не поедешь! С какой это стати?! У меня муж дома!

– А что муж – не человек, что ли? Мне обсохнуть надо, чаю горячего попить...

– Вот и обсыхай у себя дома!

– Я тебе не тряпка какая-нибудь! Я – настоящий мужик! Я не могу даму до дома не проводить, потому как считаю это натуральным свинством! – патетически воскликнул он и рванул с моста ловить машину – Анфисе ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

– Ну и что же, что мокрый?! Это как это я тебе салон-то изгажу? Я ведь не дерьмом измазан, а просто в речке искупался! Ну и что же, что в одежде! Не твоё дело! – Юрик пререкался с водителем «Вольво», а вокруг него очень быстро образовывалась внушительного размера лужа. – Постой, постой! За сто повезёшь? Смотри, смотри, какая бумажка зелёненькая, красивенькая! Ну за две таких бумажки! А? Давай! Я с дамой! Фиска, Фиска, садись, довезу тебя до дома за двести долларов! Поехали! – Распекаева села впереди, её взбалмошный кавалер уселся на заднее сиденье и всю дорогу издавал подозрительные всасывающие и чмокающие звуки.

Очутившись в гостях у Анфисы и увидев широкую Люсину спину, Эразмов кивнул в её сторону, спросив:

– Это, что ли, муж? – присмотревшись получше и разглядев, что широкая спина принадлежит дородной белёсой девице, усмехнулся хитровато. – А мужа-то никакого и нет! – и радостно цокнул языком.

Приходил в себя, обсыхал и чаёвничал Юрик три дня и три ночи кряду – до тех пор, пока их отношения с Анфисой не определились и не стали романтично-любовными. Только тогда Эразмов, успокоенный тем, что теперь у него есть дама сердца, поехал к себе домой переодеться и привести себя в порядок.

За эти три дня героиня наша поняла, что познакомилась с человеком хоть и взбалмошным, импульсивным, неординарным – одним словом, личностью колоритной, но наивным и в душе ещё совершеннейшим ребёнком, к тому же щедрым. Во всём этом она увидела один жирный плюс, который перечёркивал малюсенький, практически незаметный минус. Из жирного плюса Распекаева решила извлечь выгоду, как учила её мудрая и опытная в общении с противоположным полом тётушка, а минуса не замечать, попросту его игнорировать. Только потом, со временем, Анфиса поняла, что испытывает к баламуту Эразмову те нежные чувства, которые никогда ни к кому в жизни не испытывала и которые можно со всей серьёзностью назвать ну если не любовью, то уж влюблённостью-то точно. И даже все его причуды, враньё о том, как он на спор то врукопашную завалил медведя, то загипнотизировал гадюку, что та уснула, будто ей снотворное ввели, то выпил залпом ведро шампанского и глазом не моргнул – не охмелел даже, его периодические прыжки в воду в одежде, безумные подарки (будь то кобыла с Тверской улицы, которую, к счастью, ему не продали, или щенок, или гипсовый Аполлон во весь рост, коего он приволок неизвестно откуда и, поставив в коридоре, сказал:

«Пусть сия скульптура будет вам вместо вешалки», – и, надолго задержав взгляд на причинном месте покровителя поэзии и изобретателя лиры, добавил: – А что, сюда можно сумки вешать!) со временем перестали раздражать и приводить Анфису в замешательство. Напротив, ей казалось, не будь у Эразмова таких странностей и закидонов, жизнь её так и осталась бы серой и скучной. Основным и главным правилом, можно сказать, девизом в общении с Юриком у Анфисы было – никогда и ни при каких обстоятельствах не давать ему денег. И надо отдать должное нашей героине – ни разу за четыре года плотного общения с неисправимым азартным игроком она не дала ему ни копейки и ни разу из её квартиры ничего не пропало – может, потому что она сразу предупредила его, мол, если у меня хоть какая-то ничтожная вещица из дома исчезнет, если даже самого обыкновенного лифчика не досчитаюсь, между нами будет всё кончено раз и навсегда. А может, Эразмов от природы не имел такой привычки – воровать, а если он чего и прибрал к рукам, так Анфиса этого не заметила.

И автор с полной уверенностью заявляет, что Анфиса Распекаева любила своего непутёвого, азартного до болезненности поклонника, но как бы ни жаль ей было с ним расставаться, она всё же не могла впадать в разные там сопливые сантименты, вроде: «Не в силах я его бросить! Люблю! С милым рай и в шалаше! И гори оно ярким пламенем, это тёткино наследство! Не нужно мне ничего, коли нету рядом милого сердцу Юрика Эразмова!» Нет, героиня наша была совсем другим человеком и, вспомнив перед сном накануне поездки в захолустный город N, а лучше сказать, прокрутив перед мысленным взором весь свой роман с Юриком, она, конечно, расстроилась, что придётся теперь забыть его навсегда, но сия расстроенность чувств длилась не более одной минуты, затем Анфиса прошептала: «Да ну его, этого Эразмова! Нужен он мне сто лет! Мне наследство нешуточное светит, а тут Эразмов какой-то! Пусть как хочет, так и живёт – меня это теперь совершенно не касается! Пришло время с ним проститься! Только вот не пустился бы он вслед за нами... Не разнюхал бы, куда мы с Люськой уехали, а главное зачем! – и вдруг сердце у Анфисы забилось сильно-сильно от внезапно осенившей её мысли. – Хотя как он узнает? Глупость. Ничего он не узнает, – решила она и, перевернувшись на другой бок, подмяв поудобнее подушку под ухо, моментально захрапела, выкинув навсегда из своего сердца Юрика Эразмова, оставив его захлёбываться, махать руками, барахтаться посреди огромного океана бытия, где человека повсюду подстерегает опасность от акулы и пираний, коих развелось во множестве...

А пока наша героиня забылась сном перед долгой дорогой, ваша покорная слуга воспользуется моментом (право же, грех упускать такое обстоятельство!) и расскажет немного о ней.

Пришло, пришло время, когда, наконец, нужно сказать несколько слов о самой героине! А то что ж это такое получается?! О Людмиле Подлипкиной, о Юрии Эразмове, о Варваре Михайловне Яблочкиной читатель знает больше, чем о центральной, самой важной и главной фигуре романа – о ней он имеет лишь туманные, обрывочные сведения. Да что там говорить! Даже об Акопе Акоповиче Колпакове, который блеснул в нашем повествовании подобно одной из тысяч звезд на небосклоне, да и упал камнем вниз, забытый и выброшенный из памяти, автор рассказал куда более подробно. Да взять хотя бы Наталью Егоровну Уткину! – тут хотя бы известны её религиозные настроения! И практически ничего об Анфисе Григорьевне Распекаевой! Читатель толком-то и не представляет, как она выглядит, он только может догадываться, что героиня не слишком уродлива, раз в один вечер в неё влюбились сразу двое – директор рынка и азартный до болезненности игрок.

Итак, Анфиса Распекаева недурна собой, хотя и писаной красавицей её назвать нельзя. Среднего росту; не сказать, чтоб слишком толста, но и худышкой обозначить её весьма затруднительно (особенно учитывая нынешние стандарты) – размера эдак полного 48-го с покушением на 50-й, с длинными каштановыми волосами, черноброва, румяна, белокожа (о таких часто говорят «кровь с молоком»), с приятным грудным, даже каким-то завораживающим голосом. Но просто так ничего не даётся! – Анфиса поддерживала свою молодость и красоту разнообразными масками, рецепты которых вычитывала в маленьких пухлых календарях, что выпускаются под такими названиями, как «Хозяюшка», «Сад и огород» или «Красота и здоровье», кремами, скрабами, различными лосьонами, в основном отечественного производства, потому что была твёрдо убеждена, что вся импортная косметика изготовлена с добавлением совершенно недопустимых для женского организма гормонов. Она свято помнила страшную историю, которую ей как-то рассказала тётушка (а Варвара Михайловна была буквально помешана на своей внешности и перепробовала все возможные косметические средства) об одной своей приятельнице Стелле Клушиной. Так вот эта Стелла в течение пяти лет пользовалась одним очень дорогим заморским кремом, который ей привозили откуда-то из-за границы. Наносила его Клушина утром и перед сном долгие годы, а закончилось всё это очень плачевно – у Стеллы вдруг ни с того ни с сего стала расти борода, и ничем невозможно было остановить этот буйный рост волос совершенно не в том месте, где следовало – дошло до того, что тёткина приятельница начинала свой день с бритья. История эта крепко засела в Анфисиной голове, и она ни разу в жизни не соблазнилась на рекламу чудодейственной заграничной косметики, от которой и морщины-то через пять дней разглаживаются, и лицо-то отбеливается, и прыщи моментально исчезают. К тому же и стоимость отечественных средств по уходу за кожей значительно доступнее – компоненты же натуральные.