– Ну что, будешь рассказывать или нет? У Агафьи тебя до сих пор оплакивают.

– Агафья никого оплакивать не будет, а уж тем более меня. Я просто не могла так больше. Совсем случайно я разбила страшно дорогущую вазу, она еще какого-то века. Понятия не имею, на кой черт хранить такую рухлядь! Ну и Агафья такой визг подняла, потребовала, чтобы я возместила убыток. А как мне возместить, если та ваза стоит столько, сколько эта пятиэтажка! Ясное дело, я давай упрашивать, чтобы как-то в рассрочку. Ну Агафья и предложила – отрабатывай полную стоимость. Ну и сколько мне отрабатывать? Я и так уже в долг трудилась, как пчелка. А у нас, между прочим, молодая семья, надо и квартиру купить, и самим одеться! Вот и придумали мы с Иваном, чтобы я утонула… ну, сделали вид, что якобы скончалась в воде. И надо-то было нырнуть поглубже да вынырнуть подальше. Я, между прочим, на реке выросла, для меня не дышать минуту, как нечего делать. Все и получилось. Кстати, никто и внимания не обратил – ну нет человека, да и бог с ним. Чего вот только вам неймется, ума не приложу.

– А книгу ты изуродовала?

– Какую еще книгу? А-а, ту, где все наши благодарные посетители крестики ставят? А чего ее уродовать? Я просто выдернула свою фотографию, да и все. А зачем мне надо, чтобы меня потом по этой самой фотомордии менты искали? Я ж вам говорю – все было продумано.

– А башмак синий при чем? – вспомнила Клавдия.

– Ну… А чего, нельзя? Я подумала, если перед Катькиным несчастьем появился синий башмак, то мне тоже можно, так еще и интереснее получится… – откровенно проговорила Таня.

– Да уж, жутко интересно вышло, – скривилась Клавдия Сидоровна. – А может, и Катерину Белкину тоже никто не травил? Ну мало ли, тоже какую-нибудь вазочку треснула, и пожалуйста – резкое отравление цианистым.

Татьяна вытаращила глаза и замотала головой:

– Вы чо-о? С цианистым ведь не пошутишь, я тоже сперва «отравиться» хотела, уже по-разному думала.

– Ну а вообще, что она за человек – Катерина Белкина, ты же с ней тесно общалась?

– Обычный человек. Ну сами подумайте, какой может вырасти девчонка, если у нее отец вор, а мать проститутка? Честная, скромная, работящая, добрая… Ей же рассчитывать не на кого, только на саму себя.

Клавдия Сидоровна не удержалась:

– А что же твоя честная да скромная бросила институт, за который, между прочим, исправно кто-то платил? И твоя работящая, которая ни на кого не привыкла рассчитывать, даже не потрудилась перевестись на бесплатное обучение. А для этого всего и надо было – учиться без троек.

– Так дура потому что! А может, и не дура, зачем ей эта учеба, когда здесь она может сразу зарабатывать столько, сколько главбух за полугодие?

– Хорошо, а подруги какие-то у нее были?

– Не знаю… Я не видела. Не было, наверное. Она однажды звала меня в кабак, а то, говорит, день рождения – и даже выпить не с кем. Она одно время хотела себе собаку завести – чтобы, говорит, был настоящий друг.

– А молодой человек? У нее был молодой человек?

– Нн-не видела… Наверное, тоже не было. Все девчонки, если у них парень есть, обязательно его показывают. Ну, дескать, я не просто сама по себе, а у меня тоже френд не хилый, а Катька никогда не показывала. Да и не говорила даже никогда. И домой со смены никогда не торопилась, какой же мужик такую подружку терпеть станет? Нет, у нее точно никого не было.

– А может, она просто тебе не показывала?

– А чо это? Чо не показать-то?

– Ну, кто его знает. Вдруг, как у Вали Роговой, возьмешь да и уведешь, с тебя станется…

– А вообще, чего вы до меня-то докопались? Я-то чего? Я вообще ничего преступного не совершала, а что утонула, так это… прикол такой! Фишка! Розыгрыш! Ну веселая я деваха, что тут сделаешь. Это же не преступление! И вообще, у меня еще дел невпроворот, а вы тут со своими вопросами! – Девчонка спрыгнула с кровати и подалась из комнаты.

Оставшись одна, Клавдия собиралась было уже покинуть помещение, но неожиданно ее взгляд упал на прикроватную тумбочку. Там самым аккуратным образом были разложены документы супругов. Видимо, они и в самом деле собирались покинуть оный город, даже и билеты купили. На самолет. Клавдия ругала себя, казнила, но справиться с соблазном не могла. Она взяла только документы Ивана Осипова. Его паспорт и записную книжку. И права. Так, на всякий случай. Ей очень не хотелось, чтобы этот парень уезжал. Если Татьяна хочет – пусть летит на все четыре, а он еще нужен здесь кое-кому. Едва запихав документы в огромный, как саквояж, бюстгальтер, Клавдия стремительно потрусила к выходу. Воровка из нее была никакая. Она вся взопрела, точно банный веник, грудь колыхалась баржей, а руки стали липкими и тряслись.

– Я все же сообщу Агафье Эдуардовне о вашем здравии, пусть старушка не казнится, – мимолетно бросила она и выскочила за дверь. Утопленница Татьяна только фыркнула.

Клавдия уселась в джип и никак не могла успокоиться.

– Нет, Жора, ты только подумай – девчонка с легким сердцем притворилась мертвой, и – никаких угрызений совести. А все потому, что жуть как не хотелось долг отдавать!

– А может, ее действительно поставили в такие условия, что лучше в воду, – бурчал Жора, выворачивая на главную дорогу. – Я все же так думаю: хорошо, что с Осиповой – такой финал. Хоть с одной есть какая-то ясность, а то с остальными просто с ума сойти. Синие башмаки какие-то, черные парни из воды выходят…