— Поясница болит и между ног, — решила давить на жалость. Душа требовала отмщения за унижения, которые он заставил пройти.

— Я сейчас мазь принесу.

Я осталась одна, оглядывая спальню. Ничего не хотелось делать, в крови блуждала ленивая нега. Теперь я понимала, почему мужчин и женщин тянет этим заниматься так часто. Между ног всё жгло. Встав с кровати, стянула покрывало, от чего наша одежда упала на пол. Я с трудом замоталась в золотую ткань, поплелась в душевую.

Тёплые струи падали с потолка, я подставляла под них лицо, вспоминая и вспоминая. Как я себя должна вести после всего, что произошло между нами? Склонив голову, пыталась думать. А какие вообще у нас с ним отношения? Он меня учит, соблазняет спать с собой, дарит наслаждение, оберегает, а я… Я просто пользуюсь им и хочу забрать брата домой, туда, где нас не помнит даже мама. Но как она там одна без нас? Ей, наверное, одиноко в пустой квартире. Не верю, что она может забыть нас, мы же её дети, плоть от плоти.

Я вздрогнула, подпрыгнув на месте от того, что Гетер меня обнял, целуя в шею.

— Я тебя заждался, — воркующе объяснил он своё неслышное появление. — Давай помою.

Я вся сжалась, не зная, как поступить. Мне казалось как-то неправильно принимать душ с мужчиной. Он опять вторгся в моё личное пространство без спроса, и при этом мне не было неприятно, только немного тревожно и чуть-чуть стыдно. Это всё отсутствие опыта общения с мужчинами, только в этом я видела причину своей нерешительности. Я млела от ласковых движений мыльной губки, от осторожных поцелуев Гетера в шею.

— Я сама могу помыться, — проблеяла я, даже стыдно стало, что не получилось дать твёрдый отпор.

— Не бойся, — шепнул черноокий соблазнитель так близко над ухом, что у меня коленки задрожали, а тело отозвалось снедающим огнём внизу живота. — Я не наброшусь на тебя сейчас.

Хорошенькое обещание, то есть сейчас не набросится, а потом да? И когда это потом будет? Я что, должна ожидать этого каждую секунду?

— Нет, честно, я сама могу помыться, — увереннее произнесла его, оборачиваясь, чтобы поймать мочалку в его руках.

Стараясь прикрыть грудь, я решительно отстранилась от мужчины, вцепившись в мыльную губку, зажатую в длинных красивых пальцах. Но Гетер не собирался её мне отдавать. Мы немного поперетягивали её, пока я не заметила, как печален оборотень. В его глазах плескались вселенское разочарование и тоска.

— Тина, неужели я тебе так омерзителен, что даже…

— Что? — опешила я от очередного беспричинного обвинения. — Ты мне не омерзителен.

Я стояла перед ним, прикрывая грудь, и чувствовала себя неуютно, а его словно не смущала нагота. Он красовался передо мной своими безупречными линиями, без грамма жира и некрасивых складочек. Во мне просыпалось желание прикоснуться к Гетеру, прижаться и повторить. Неприличные картинки всплывали в голове, от чего стыдно было смотреть мужчине в глаза, а он ещё и добавляет масла в огонь, ласково моет меня.

— Тина, я понимаю, можешь не оправдываться… — горькая усмешка остановила мои объяснения.

— Я не оправдываюсь! — вспылила я, отгораживаясь от соблазна в лице черноокого искусителя струями тёплой воды. Вода хоть и мешала смотреть, но жадный взгляд улавливал все притягательные линии его тела.

— Это вовсе не из-за омерзения. Просто…

Нет, у меня язык отсохнет, я никогда такого не смогу сказать ему.

— Просто я сама домоюсь, спасибо за помощь, но я как-нибудь сама.

О, как я хотела, чтобы он ушёл, а в мыслях мечтала, чтобы он остался и продолжил начатое.

— Я хотел помочь. У тебя же всё болит, — возразил Гетер и присел передо мной на корточки, от чего наши взгляды встретились, а паника меня накрыла с головой. Он осторожно провёл губкой по моим ногам, и я чуть не рухнула.

— Нет, нет, не надо, — попыталась я оттолкнуть его голову от себя.

— Хочешь сказать, что не от омерзения гонишь меня прочь? — вкрадчиво спросил Гетер, не убирая своих рук от моих ног. Он держал меня под коленями, а я хваталась за его плечи, не в силах устоять.

— Нет, не из-за этого, — хрипло отозвалась.

Вода лилась с потолка мне на голову, я укрывала от потока лицо Гетера. Мы смотрели друг другу в глаза, а он, усмехнувшись, ласково зашептал:

— Отчего же тогда? Отчего твои ноги слабеют лишь от одного моего прикосновения? — он пальцами погладил кожу, я же сильнее вцепилась в его плечи. — Почему твоё лицо пылает, как лепестки мака? — я прикусила губу и глухо застонала. — Отчего в твоих глазах призыв остаться и не уходить? — его руки плавно поднялись до ягодиц, осторожно сминая их. Я потеряла голову, склоняясь всё ниже над ним. — Почему твои слова наполнены таким отчаянием? — я ничего не видела, кроме этих чёрных ласковых глаз, погружаясь в их тьму всё глубже, теряя контроль. — Что будет, если я останусь?

В ответ я поцеловала его с глухим стоном, зарываясь руками в его волосы. Гетер резко поднялся, не выпуская меня из объятий, прижал к стене.

Я, кажется, плакала от облегчения, что пытка закончилась, что вновь я оказалась во власти тенгарца. Я не могла признаться даже себе, как же приятна стала его близость, и сердце радостно билось в груди.

Гетер отстранился, с улыбкой заглядывая мне в глаза, и тихо переспросил:

— То есть это не из-за отвращения ты меня гонишь?

— Нет, — прикрыв глаза, прижалась губами к его плечу, пряча взгляд. Конечно же нет. Я готова была закричать от того, что со мной происходит. Сердце так громко билось, а я дрожала, испугавшись правды. Это не отвращение, совсем наоборот.