«Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы
вернуться

Туроверов Николай Николаевич
Шрифт:

Гоголь

Наташе Туроверовой

Поднимал все выше ты и выше Свой бунчук, зовя ко мне мальчат - Однолеток, уличных мальчишек, Жаждущих сражений казачат. И в наш сад за низкую ограду Уводил меня ты и гостей На кровопролитную осаду Неприступных польских крепостей. Снежный прах летел в саду над нами, Мы дралися из последних сил. Детскими моими снами Ты легко потом руководил. По ночам внезапно страшный запах Гари наполнял наш дом, И меня - наследника Остапа Распинали ляхи над костром; Но еще не мог в страданье диком, Как Остап, терпеть я до конца, И будил своим постыдным криком Безмятежно спящего отца. Кончились мальчишеские драки, Ты подвел немедля мне коня: С казаками в конные атаки Бросил, не задумавшись, меня. Полюбить заставил бездорожье, Полюбить заставил навсегда Новое донское Запорожье, Юность опалившие года, Мне до смерти памятные грозы. Позже, в Севастопольском порту, Ты сурово вытер мои слезы И со мной простился на борту Корабля, плывущего в изгнанье, Корабля, плывущего на юг. Ты мне подарил воспоминанье, С детства неразлучный друг, Память подарил такую, Без которой невозможно жить. По тебе я все еще тоскую, Не могу тоску свою запить, Не могу никак угомониться И поверить просто, без обид, Что любая маленькая птица Через Днепр легко перелетит. 1939

1914 год

Казаков казачки проводили, Казаки простились с Тихим Доном. Разве мы - их дети - позабыли, Как гудел набат тревожным звоном? Казаки скакали, тесно стремя Прижимая к стремени соседа. Разве не казалась в это время Неизбежной близкая победа? О, незабываемое лето! Разве не тюрьмой была станица Для меня и бедных малолеток, Опоздавших вовремя родиться? 1939

Крым

Уходили мы из Крыма Среди дыма и огня, Я с кормы все время мимо В своего стрелял коня. А он плыл, изнемогая, За высокою кормой, Все не веря, все не зная, Что прощается со мной. Сколько раз одной могилы Ожидали мы в бою. Конь все плыл, теряя силы, Веря в преданность мою. Мой денщик стрелял не мимо, Покраснела чуть вода… Уходящий берег Крыма Я запомнил навсегда. 1940

«Богородице молилася…»

–  Богородице молилася - Вся слезами изошла, Головой о стенку билася - К колдуну в аул пошла. Замерзала за станицею, Погибала на пути… Обернись, желанный, птицею - Над станицей пролети, Опустись на подоконнике И в окошко постучи, Не на крыльях - так на конике, Снег взметая, прискачи. Пролетают низко голуби, Не летит мой голубок… Под горою в новой проруби Терек темен и глубок. 1940

Сечь

Украина плачет

Тарас Шевченко
Трещат жидовские шинки. Гуляет Сечь. Держитесь, ляхи! Сегодня-завтра казаки Пропьют последние рубахи. Кто на Сечи теперь не пьян, Но кто посмеет пьяных трогать? Свой лучший выпачкал жупан Сам атаман в колесный деготь. Хмельней вино для казака, Когда близка его дорога, И смерть для каждого легка Во имя вольности и Бога. В поход, в поход! Гуляет голь, Гуляют старые старшины. В поход - за слезы и за боль Порабощенной Украины. За честь поруганной страны Любой казак умрет как витязь. Ясновельможные паны, Готовьтесь к бою - и держитесь! 1941

Поход

Н.Н. Евсееву

Как в страшное время Батыя, Опять породнимся с огнем. Но, войско, тебе не впервые Прощаться с родным куренем! Не дрогнув, станицы разрушить Разрушить станицы и сжечь; Нам надо лишь вольные души, Лишь сердце казачье сберечь; Еще уцелевшие силы - Живых казаков сохранять, Не дрогнув, родные могилы С родною землею сравнять. Не здесь - на станичном погосте, Под мирною сенью крестов, Лежат драгоценные кости Погибших в боях казаков; Не здесь сохранялись святыни - Святыни хранились вдали: Пучок ковыля да полыни, Щепотка казачьей земли. Все бросить, лишь взять молодаек. Идем в азиатский пустырь - За Волгу, за Волгу - на Яик, И дальше, потом - на Сибирь. Нет седел - садитесь охлюпкой [10] , Дорогою седла найдем. Тебе ли, родная голубка, Впервые справляться с конем? Тебе ли, казачка, тебе ли Душою смущаться в огне? Качала дитя в колыбели, Теперь - покачай на коне! За Волгу, за Волгу - к просторам Почти неоткрытых земель. Горами, пустынями, бором, Сквозь бури, и зной, и метель Дойдем, не считая потери, На третий ли, пятый ли год. Не будем мы временем мерить Последний казачий исход. Дойдем! Семиречье, Трехречье - Истоки неведомых рек… Расправя широкие плечи, Берись за топор, дровосек; За плуг и за косы беритесь, Кохайте и ширьте поля, С молитвой трудитесь, крепитесь, Недаром дается земля - Высокая милость Господня, Казачий престол Покрова; Заступник Никола-Угодник Услышит казачьи слова. Недаром то время настанет, Когда, соберясь у реки, На новом станичном майдане Опять зашумят казаки. И мельницы встанут над яром, И лодки в реке заснуют - Недаром дается, недаром, Привычный станичный уют. Растите, мужайтесь, станицы, Старинною песней звеня, Веди казаку, молодица, Для новых походов коня, Для новых набегов в пустыне, В глухой азиатской дали… О, горечь задонской полыни, Щепотка казачьей земли! Иль сердце мое раскололось? Нет - сердце стучит и стучит. Отчизна, не твой ли я голос Услышал в парижской ночи? 1939

10

Охлюпкой - нареч. местн. - без седла (при езде верхом).

II

Погост

1

«Своей судьбе всегда покорный…»

Марии Волковой

Своей судьбе всегда покорный, Я, даже в дни жестоких бед, Не мог в стихах прославить черный, Любимый твой, - печальный цвет. В часы бессмысленных крушений Моих стремительных надежд, Меня не раз пугали тени И шорох траурных одежд; Я ждал визита черной гостьи, Сгущалась тьма вокруг меня, Во тьме мерцали чьи-то кости Мерцаньем адского огня, - Но снова музы голос милый Меня из мрака вызывал, Провал зияющей могилы Травою снова зарастал, И, зову нежному подвластный, Я славил вновь сиянье звезд, И светлый день, и вечер ясный, И зеленеющий погост. 1939

2

«Ужели у края могилы…»

Ужели у края могилы Познаю в предсмертной тиши Всю немощь растраченной силы, Холодную праздность души? Ужели у самого гроба Расплатою прожитых дней Мне будет унылая злоба На этих живущих людей, На краткое счастье земное, На это, когда-то мое, Веселое и молодое, Чужое теперь, бытие? О, нет! И в последние годы Развею кощунственный страх Пред вечным сияньем природы, Меня обращающей в прах. 1942