– Как! Это вы, дочь моя?

– Да, Отец, я дождалась, пока все закончится. Мне нужно было поговорить с вами наедине.

– Я послал вам сообщить, что завтра выслушаю вас вместе с другими послушницами.

– Я не могу ждать до завтра. Простите, Отец, но я уже на пределе.

Последние лучи вечернего солнца просачивались сквозь цветные витражи широкого окна, изливаясь в алтарь Девы-Покровительницы бедных. Низкорослый, нервный, седовласый Отец Вивье сделал пригласительный жест бледной послушнице, указав на дверь ризницы:

– Проходите, доченька. Поговорим прямо сейчас, как вы желаете. Говорите.

– Мне нужно, чтобы вы отменили распоряжение. Я хочу вернуться в монастырь, Отец. Пусть для меня откроются двери послушниц. Я хочу постричься поскорее.

– Не думаю, что ваше здоровье достаточно улучшилось, – медленно и серьезно пробормотал Отец Вивье.

– Я чувствую себя отлично, отец. Мое здоровье не имеет значения.

– Может быть, здоровье вашего тела, но как насчет здоровья вашей души, дочь моя?

– Я хочу спасти свою душу! Хочу забыть мир, стереть, утопить! Я в отчаянии и боюсь впасть в искушение!

– Не в таком состоянии души вы должны выбирать свой путь. Вы все еще боретесь со своей человеческой любовью?

– Да, но борюсь тщетно и чувствую, что схожу с ума. Все бесполезно, я не могу убить ее, она живет, воскресает, душит меня! Иногда у меня появляется страстное желание кричать, заявить о ней. Меня терзает ненависть и ревность.

– Разве в таком состоянии можно вручать свою душу Богу?

– Я хочу умереть и родиться заново, хочу слышать колокола, которые бы звонили по страстной и печальной женщине, какой я была в прошлом, и голоса, которые бы говорили: она умерла для мира! Умерла, да, умерла, и пусть этот монастырь станет могилой, куда навсегда погрузится Моника де Мольнар.

– Сколько страсти и высокомерия в этом сердце! Этому сердцу нужно очиститься, чтобы вручить себя Божественному Жениху, это сердце, столь привязанное к миру, должно умереть для него.

– Отец, Отец, не оставляйте меня!

– Никто вас не оставляет. Вам предписано необходимое испытание, а вы его отвергаете.

– Это слишком ужасно, слишком унизительно быть рядом с ним, видеть его. Его улыбку, взгляд, слова – все предназначено для другой. Нет, нет, Отец, я хочу остаться здесь, принять обет.

– Это невозможно. Не человеческая злоба, а божественная любовь может сделать вас достойной надеть эти облачения. А к этому ведет лишь один путь, который вы пытаетесь избежать – путь смирения.

– Вы хотите…

– Не говорите больше, – сурово прервал Отец Вивье. – Вы просили об испытании послушанием. Исполняйте его. Если вы действительно хотите избрать этот путь, то не можете отказаться от послушания. Бог даст вам силу, если Он выбрал вас. – И смягчившись, продолжил: – Если вам нужна духовная помощь, можете приходить сюда каждое утро.

– Я вижу, что вы не понимаете моего жестокого испытания, Отец. Если я останусь в доме, то должна буду завтра уехать из Сен-Пьера.

– Очень хорошо. Пока будете в одиночестве, вы найдете в себе самой силы и яснее сможете увидеть глубину своей души. Все-таки думаю, что вы родились для мира, дочь моя. Есть в вашей душе вещи, которые в жизни могут быть достоинствами, но которые монастырь не прощает и не принимает. Почему бы вам не дождаться окончания этой бури, не связывая себя дорогой, с которой будет свернуть намного мучительнее и труднее? Кроме того, ваше испытание имеет срок. Как можно решить все за несколько дней? Вам нужны месяцы, а может быть и год.

– А если я через год приду в таком же состоянии, Отец Вивье? – страстно умоляла Моника. – Если в глазах будут слезы, в душе – отчаяние, если, как и сейчас, я приду к вам, потому что буду чувствовать, что схожу с ума, если встану на колени перед вами, сложу руки перед алтарем, плача кровавыми слезами и буду вас умолять: Отец, помогите спасти душу. Вы поможете, Отец? Мне нужно это знать, нужно быть уверенной. Через год смогу ли я вернуться?

– Вернетесь, когда найдете покой, дочь моя, когда будете знать, что ваше призвание истинно, – пробормотал священник, глубоко тронутый. – Возвращайтесь тогда, дочка. Если через год вы будете так же думать, как сегодня, ничего больше я вам не скажу, здесь будет ваш дом. Перед вами откроются двери монастыря и навсегда закроются, когда войдете.

– Это все, о чем я прошу, Отец! Благодарю вас!

Моника де Мольнар упала на колени, преклонив голову и сложив руки. На миг показалось, что ее душа впала в еще большее отчаяние, не имевшее названия, окружавшее и сжигавшее ее. Затем она подняла голову, и рука священника протянулась, чтобы помочь ей встать:

– Поднимайтесь, дочь моя, и возвращайтесь в дом. Идите с миром. Ах да, еще кое-что! Оставьте облачения дома. Вернитесь в мир, будто живете в нем. И помните, что пока не произнесли обета, вы не обязаны закрывать сердце. Любить для вас – пока что не грех, как не грех искать и другой путь. Все могут прийти к Богу.