Чтобы привлечь внимание вельможи, она всего лишь хотела легонько коснуться его руки, но в последний момент передумала и отдернула руку, ведь простолюдинки, даже очень хорошенькие, не имеют права прикасаться к господам.

– Чего тебе? – не оборачиваясь, произнес Тибар, демонстрируя интонацией, что ему сейчас не до пустяков.

– Ваше Сиятельство, я девушка простая, читаю с грехом пополам и многого не знаю, а об этой «символике» впервые сейчас услышала, но…

– Короче! – резко оборвал вельможа робкое бормотание взволнованной девушки.

– …Однако, если подумать логически… – пыталась продолжить белошвейка, но замолкла под суровым взором карих глаз.

На этот раз Тибар даже удостоил девушку взглядом, в котором проглядывало не столько раздражение, сколько удивление, притом сразу по двум поводам. Во-первых, вельможа не предполагал, что белошвейки знают такие сложные и далекие от мира шитья слова, как «логика». Во-вторых, для него, кажется, стало откровением, что молоденькие девицы вообще могут думать, притом не как-нибудь, а логически.

– И что же пришло тебе на ум после того, как ты подумала ЛОГИЧЕСКИ?!

В словах графа было необычайно много желчи, а презрительная ухмылка на его устах чуть было не лишила девушку дара речи, однако Танва совладала с нахлынувшим страхом и продолжила:

– Если этот самый ритуал, о котором вы упомянули, имеет магическое свойство, то гаржи с его помощью попытаются приобрести то, чего у них нет…

– Это все… все, что ты хотела сказать?! – повысил голос рассерженный пустой тратой времени вельможа. – Так вот знай, милая, у гаржей нет внутренних органов, у них нет ни желудка, ни сердца, и они им без надобности!

– Да дай ты девке выговориться! Че ты ей рот затыкаешь?! – внезапно вступился за оробевшую белошвейку Вернард, видимо, краем уха все же прислушивающийся к разговору.

– Но дело-то не в том, что они взяли у мертвых, а кем были эти люди при жизни! – приободренная неожиданной поддержкой палача, затараторила девушка, боявшаяся, что если говорить чуть медленней, то ее снова перебьют и на этот раз окончательно. – Каждый занимался своим ремеслом, а ремесло, как известно, откладывает отпечаток и на характер, у человека появляются качества, отличные от других… Так вот эти качества и хотят заполучить. Священник умеет складно говорить и убеждать, его красивый голос овладевает сердцами толпы… Писарь усидчив и аккуратен, а иначе его письмена были бы все заляпаны кляксами… Ремесленник, к примеру, плотник…

Не привыкшая долго и много говорить девушка сбила дыхание, но это уже не имело значения. Тибар с Вернардом неотрывно смотрели друг на друга, в глазах обоих сияла радость открытия, а на суровых лицах – улыбки. Они поняли, что Танва пыталась сказать, и, более того, полностью разделяли ее предположение. Безликим были чужды эмоции, ими двигал только расчет, в этом был их огромный плюс, но и неменьший минус. Ряд необычайно важных для выживания качеств никогда не приобрести, если ты холоден, как рыба, и расчетлив, как девица, окрутившая богатого старика. Ты никогда не поднимешься над толпой и не будешь править ею, если не понимаешь, чего хотят и что чувствуют маленькие, серенькие человечки, составляющие ее. Замысел безликих пока еще оставался в тумане. Однако белошвейка высказала интересную мысль, подсказала направление для плодотворных раздумий.

– А все-таки не напрасно ты ее с нами взял, – скупо похвалив смышленую девушку, палач снова вернулся к неприятной работе.

– Возможно, возможно, – нехотя признал правоту простушки граф и снова погрузился в свои размышления, благо, что Танва дала для них подходящий материал.

Работа шла довольно быстро. Зажавшим носы платками охотникам хотелось побыстрее покончить с отвратительным делом и подняться наверх, покинуть уютное, лишь с точки зрения гаржей, подземелье. Вскоре у ног все еще занятого раздумьями командира поисковой группы образовалась довольно большая куча всякого барахла, да только вот ничего ценного в груде побрякушек и пустых кошельков не было… почти не было. Последней находкой оказался цилиндр, тот самый цилиндр, в котором хранился свиток, но только весь, и снаружи, и изнутри, перепачканный запекшейся кровью.

– Выходит, ты не ошибся, – признал правоту хозяина верный палач. – Они готовятся к ритуалу, и для него им нужны части человеческих тел. Проклятая «символика», столько народу зазря загубили. Не было бы этих дурацких условностей, так распотрошили бы одного, ну, двух, и на том успокоились бы…

– Давай не будем проклинать то, что все равно не в состоянии изменить, – философски заметил граф, бросив на землю, а затем пнув носком сапога окровавленный цилиндр.

– Ты что ж его с собой не возьмешь? – искренне удивился Вернард.

– Я не стану подбирать то, что выкинули гаржи. Раз он не нужен им, значит, и для нас бесполезен. Если хочешь, можешь взять его с собой, на память об этом месте…

– Ну уж нет, – замотал головою палач, – такие воспоминания и позабыть-то не грех! Щас быстрей бы проходы обшарить и скорее наверх! Уж больно мне под землей неуютно, как в могиле…

– Чую я, гаржи под Висвардом целый город нарыли, со множеством тоннелей и таких вот пустот, – вполне резонно предположил граф. – Боюсь, придется сначала наверх подняться и собрать весь отряд, а затем уж снова спускаться и подземелье прочесывать. Здесь не только легко заблудиться, но и в ловушку можно попасть…