Именно поэтому процессы восстановления государственной независимости прибалтийских республик были начаты Верховными Советами Литовской, Латвийской и Эстонской ССР, сформированными по результатам выборов, проведенных в рамках советской Конституции и законов союзных республик. Именно поэтому после январских событий 1991 года Витаутас Ландсбергис и Анатолийс Гор-буновс обращались за помощью, политической поддержкой и защитой прежде всего к руководству РСФСР во главе с Борисом Ельциным и общественному мнению Москвы, Ленинграда и России. Именно поэтому референдумы (а точнее, «опросы») о восстановлении независимости проводились в Латвии и Эстонии 3 марта 1991 года с участием всех граждан СССР, проживающих на этих территориях, и проводились именно как референдумы против коммунистического режима, в борьбе с которым и предлагалось объединиться «людям доброй воли» всех национальностей. Именно поэтому первыми, к кому обратился после начала путча ГКЧП Ландсбергис, стали советские военнослужащие в Прибалтике – председатель Верховного Совета Литвы заклинал их не применять силу против законных властей Прибалтики, которые выступали и выступают исключительно против режима, а вовсе не против русских, военнослужащих и всех прочих, являющихся союзниками в общем деле преодоления коммунистического прошлого.

Ключевым и тоже революционным по своей юридической природе, поскольку формально он с очень большой натяжкой соответствовал действовавшей Конституции СССР, стал Акт о государственной независимости Эстонии, Латвии и Литвы, принятый 9 сентября 1991 года Госсоветом СССР – высшим на тот момент органом власти все еще существующей страны, а по сути, инструментом реализации совместной политической воли всех участников антисоветской революции, сумевших после провала попытки контрреволюции со стороны ГКЧП прийти к власти в Советском Союзе. Только после этого – при поддержке «временного революционного руководства» СССР – было принято решение о принятии прибалтийских республик в ООН. Только этот Акт обеспечил беспрепятственность процесса международного признания и принятия прибалтийских республик в ООН и его бесконфликтный характер, став формально-юридическим основанием для обеспечения преемственности международно-правового статуса СССР применительно к Литве, Латвии и Эстонии (как для остальных «советских республик» таким основанием стало решение Совета глав государств СНГ от 21 декабря).

Вся совокупность политических и правовых действий, завершившихся в декабре 1991 года Беловежскими соглашениями и формальным прекращением существования СССР, была революцией – то есть силовым процессом изменения существовавшей ранее политической реальности. И возможность успешного (без большой крови, полностью управляемого) завершения этого процесса опиралась на совместное признание всеми его участниками – как победителями, так и побежденными – факта этой самой реальности (формула «констатации»).

…рассуждения об «оккупации Прибалтики» оставались до 1991 года идеологическим шумом, не имевшим политических последствий

А в основе этой реальности лежали и Октябрьская революция, и Союзный договор 1922 года, и провозглашение независимости прибалтийских республик в 1918 году, и их – формально законное – вступление в состав СССР в 1939 году, и участие СССР, включающего в свой состав все три прибалтийские республики, в послевоенном мироустройстве. Напомним, что рассуждения об «оккупации Прибалтики» оставались до 1991 года идеологическим шумом, не имевшим политических последствий: мир признавал и советскую границу, и право граждан Литвы, Латвии и Эстонии передвигаться по миру с советскими паспортами (в том числе в качестве официальных советских дипломатов, торгпредов, спортсменов и т. д.). Да и «борцы за свободу стран Балтии», первоначально обращавшиеся к партии и правительству СССР всего лишь с предложениями об «экономическом суверенитете», признавали советские законы и формировали свои революционные органы власти в полном соответствии с ними и в тесном союзе с политическими союзниками в России.

Альтернативой такому «революционному оппортунизму» могла быть только «революционная» (и «контрреволюционная») принципиальность. Она сполна проявилась в те же годы в Югославии, где защитники целостности СФРЮ, не желая поступаться принципами, ввели танки в Хорватию и Словению. Борцы против тоталитарного коммунизма в этих республиках тоже не могли поступиться принципами, в связи с чем – в тесном взаимодействии с «федералами» – ввергли самую благополучную и процветающую из соцстран в пучину кровавого хаоса и взаимоистребления.

…власть и общественное мнение в России осенью 1991-го поверили в добрую волю «цивилизованного мирового сообщества» и… сдались ему на милость

Государственная независимость Литвы, Латвии и Эстонии в 1991 году была бы невозможна без осознанного (хотя и не оформленного официально) союза между всеми участниками борьбы против коммунистического режима в СССР во главе с президентом РСФСР Ельциным, выражавшим позицию большинства населения России, выступавшего тогда против власти КПСС. Расформирование Союза и признание безоговорочного права Прибалтики на независимость стало результатом коллективного решения всех участников «антикоммунистического фронта», и в первую очередь – РСФСР, признавших, что только таким путем им удастся быстро и эффективно достичь поставленной цели: закрепить свою победу над союзной коммунистической номенклатурой.

Более того, если бы не позиция РСФСР, если бы не позиция Бориса Ельцина, только что (в июне 1991 года) избранного президентом республики, если бы не августовские события в Москве (исхода которых ждали с замиранием сердца и Ландсбергис, и Гамсахурдиа, поспешивший признать ГКЧП, и все прочие будущие лидеры независимых государств) – никакого «освобождения Балтии» не случилось бы.

Вопрос об оценке событий 1991 года может еще долгие десятилетия раскалывать политиков, экспертов и общественное мнение. Можно клеймить «могильщиков великой страны», можно рукоплескать «сокрушившим коммунистическую гидру». Однако есть факты, которые оспорить невозможно. Факты эти заключаются в том, что судьба «стран Балтии» – равно как и судьба всех остальных «новых независимых государств» – решалась в России. Исключительно доброй воле России все эти страны, да и мировое сообщество в целом обязаны тем, что колоссальное тектоническое потрясение, которым мог бы стать распад системообразующей, до зубов вооруженной ядерной державы, обошлось минимальными для масштаба события потерями. И произошло это исключительно потому, что власть и общественное мнение в России осенью 1991 года действовали заодно, были настроены против «союзного центра», в большинстве своем поддерживали идеологию «общечеловеческих ценностей» и в результате, не использовав сохранявшийся (и сохраненный до сих пор) силовой потенциал, поверили в добрую волю «цивилизованного мирового сообщества» и… сдались ему на милость. В одном западные мастера психологической войны в годы перестройки преуспели – раздраженные тупой коммунистической пропагандой советские люди всерьез поверили в добрую волю Запада, в то, что идеалы демократии и добрососедства возобладают, стоит лишь убрать со сцены злонамеренный и антидемократический советский режим.

Но такую наивную логику «мировое сообщество» не могло не использовать в своих целях. Очень быстро выяснилось, что борьба велась не за демократию и не против тоталитаризма, а за ликвидацию геополитической альтернативы. И если Россия – какой бы демократической она ни становилась, какую бы роль в победе над коммунизмом ни сыграла, как бы ни поддерживала и как бы ни обеспечивала максимально комфортное «освобождение» бывших республик СССР – хоть в какой-то степени продолжает СССР как геополитическую реальность и субъект международного права, значит, холодная война не закончилась и ее надо добивать. Миф о «поражении СССР» – и России как «продолжателе» (и создателе) СССР – миф о победе «демократического Запада» в холодной войне начал свое губительное действие.