— Завтра? Но почему же завтра? Напротив, я считаю, что князю д’Альпену нужно позвонить сию же минуту. Он обожает импровизации и, если его невеста не задержит его, он будет здесь сегодня же после обеда, я в этом уверена, я его знаю. Я его попрошу, если это нужно, привезти с собой и свою юную барышню. Мы уедем отсюда все вместе, вчетвером, пообедаем в дороге, и это будет великолепно.

Она оставила Ландрекура совершенно озадаченным, пошла на кухню и попросила немедленно связать ее с князем д’Альпеном.

Ландрекур наконец мог сообщить Жюльетте нечто важное. Оставшись один, он побежал к ней и, не извинившись, зашел, прервав ее сочинительство.

— Я пришел сообщить вам важную, можно даже сказать, первостепенную новость.

— Новость? Мне?

— Да, вам. Слушайте меня, слушайте меня внимательно: я продаю дом, но я не продаю мебель, я увожу ее с собой. Мой камердинер, которого я вызываю письмом, займется переездом. Может быть, вы захотите ему помочь? Вы видите, я вас не прогоняю. И, возможно, вам удастся убедить нового хозяина оставить вас жить под этой крышей.

— Что? — воскликнула она. — Вы продаете этот дом? Разве вы собирались его продавать? Но почему же вы не говорила мне об этом раньше? Это преступление, это безумие. Почему вы его продаете? Я так привязалась к нему.

— Я продаю этот дом, потому что в нем поселилось привидение. Да, и это приведение — это вы. Моя невеста отказывается в нем жить, а меня, меня вы из него выгоняете, вы преследуете меня, вы угрожаете моей жизни, вы стали моим наваждением, я вижу вас везде и не могу думать ни о чем, кроме вас.

— Прямо как я, — ответила она, — у меня тоже есть наваждение, я тоже думаю только о вас. Еще вчера утром мне хотелось всего лишь задержаться здесь немного, а потом, когда вы посоветовали мне поразмышлять, я думала только о том, чтобы заставить вас сожалеть обо мне. Я обустраивала эту комнату по образу моей мечты столько же для вас, сколько и для себя. Я выдала вам свою тайну, я вам показала, кто я такая, а вы продаете мою мечту, мою тайну, мою выдуманную жизнь, вы продаете меня саму.

Она встала и жестом своих распахнутых рук показала на все, что ее окружало:

— Потерять, бросить все это, в то время, как я так радовалась возможности в ваше отсутствие сделать каждую комнату в этом доме такой же красивой, как эта. Что бы вы сказали по возвращении? Меня бы уже не было здесь. Вы заплакали бы от неожиданности, вы загрустили бы или скорее растрогались бы. Покинуть, продать неизвестным людям! Вы так бедны? Вы разорены?

— Я продаю не неизвестным людям. Я не знаю никаких неизвестных людей. Я продаю дом князю д’Альпену, который приезжает сегодня вечером.

Меланхолическое выражение тотчас исчезло с лица Жюльетты, грусть в ее глазах уступила место недоверчивости, и она разразилась безудержным смехом:

— Князю д’Альпену, князю д’Альпену! Ха, ха! Так что, моя история уже пропечатана в газетах?

— Я не знаю, кто вы, я ничего о вас не знаю, — сказал Ландрекур и с искренним любопытством спросил у нее, что она нашла забавным в имени князя д’Альпена.

— Вы все знаете не хуже, чем я, — возразила она. — Признаюсь, я испугалась, но вам не хватает тонкости: если бы вы мне сказали: «Я продаю дом г-ну Лингреку или г-ну Фидо», я бы вам еще поверила, но князю д’Альпену! Это уже слишком. Не надо притворяться невинным младенцем.

— Он приедет сегодня же, — попытался убедить ее Ландрекур.

— Он приедет сегодня! — повторила она. — Ах! Я задыхаюсь, я умираю! — Она опять разразилась смехом и бросилась на кровать.

Ландрекур смотрел на нее сначала с удивлением, потом эта веселость вызвала у него улыбку, но чем дольше, тем более широкую, пока наконец он, неспособный противостоять заразительности ее смеха, не начал так же хохотать, как и она. Так они и смеялись оба, Жюльетта — над тем, что она считала выдуманной угрозой, а он — увлеченный ее веселостью. Рози же в это время разговаривала по телефону с князем д’Альпеном.

— Эктор, с меня довольно, — говорила она ему тихо, — приезжайте, спасайте меня, я хочу уехать.

— Я же вам говорил, — ответил князь, — этот человек вам не подходит.

— Я люблю его всем сердцем, но мы слишком разные. Мы любим друг друга, но мы совершенно по-разному смотрим на вещи.

— Но… но… Когда приходит любовь, она не знает слова «но», и именно этим словом она прощается с нами. Что я могу для вас сделать, моя бедная, прекрасная Рози?

— Я на всякий случай соврала ему. Андре думает, что вы ищете дом, где вы могли бы жить во Франции после вашего бракосочетания. Вы можете потом сказать все, что вам придет в голову, но только приезжайте, прошу вас.