Шрифт:
– Лиз, ты сошла с ума! У тебя нет доказательств!
– А у вас есть доказательства, что эти трое вообще виноваты? Почему вы не отправили их в суд Нового Орлеан, а? Тебе не кажется, Нэд Смит, что я знаю обо этом всём немного больше тебя?
– Да, но почему… – мужчина явно смутился, ненадолго опустив глаза и скривившись, будто съел кислый лимон.
– Ты не веришь мне? Обвиняешь во лжи? Тогда я буду вынуждена вызвать тебя на дуэль!
– Чёрт, да что ты…
– Отпустите! Иначе – стреляемся!
– Ладно, ладно, успокойся! Строптивая девчонка. Отпустите его!
Помощники шерифа развязали мужчину и даже помогли ему встать. А подошедшая женщина взяла за руку и молча повела куда-то, в повисшей над площадью удивлённой тишине.
Slice FFA157D60001F89A
Сокол парил высоко в небесах, опираясь своими широкими могучими крыльями на восходящие воздушные потоки, и внимательно изучал раскинувшуюся снизу от горизонта до горизонта Великую Равнину. Ничто не могло укрыться от него, способного различать мельчайшие детали с запредельных дистанций – огромные объёмы данных, поступавшие в мозг, обрабатывались за мельчайшие доли секунды, и из постоянно изменяющегося потока сенсорной информации вычленялось лишь самое важное, необходимое для выживания – в том числе, и то, что могло относиться к вероятной добыче.
В область интересов зоркого воздушного разведчика не попадали ни сверкающая на солнце нить железнодорожных путей, ни выпускающий клубы пара локомотив, медленно, но упорно тащивший за собой небольшой состав, ни полуголый темнокожий силуэт, распластавшийся на крыше одного из вагонов, ни затаившиеся в небольшой рощице люди, незадолго до этого разрушившие дорожное полотно и, видимо, задумавшие ограбление.
А снизу, тем временем, разворачивалась драма. Усатый машинист, внезапно заметивший препятствие, резко затормозил, и, в ответ на немой вопрос встающего с пола кочегара – который из-за внезапного манёвра кубарем полетел вперёд и чуть не угодил рукой в топку – процедил сквозь зубы:
– Рельсов нет! Засада!
– Ах ты ж!…
– Попробую сдать назад!…
Но сбежать им никто не дал. С обоих сторон от насыпи уже появились во весь опор скачущие всадники, раздались первые выстрелы. Машинист, бросив рычаги управления, схватился за свой кольт и стал методично выцеливать приближающиеся цели. Правда, он успел лишь несколько раз взвести курок, заставляя барабан послушно подставлять очередную камору отходящему на расстояние удара бойку, и нажать на спуск, высвобождая накопленную механизмом энергию, которая заставляла твёрдую сталь, сминая латунь гильзы, воспламенять гремучую ртуть, а вслед за нею – и порох, который, силой расширяющихся газов, выталкивал из ствола пули, что, со свистом вспарывая воздух, уносились куда-то вдаль. Потому что, в очередной раз повторить простую последовательность движений машинисту не дал кусок свинца, проломивший кости черепа и заставивший застыть в последний раз удивлённо моргнувшие глаза.
Кочегар же даже и не пытался сопротивляться – он, как только началась заварушка, незаметно юркнул под колёса тендера, попытавшись затаиться там. Возможно, этот человек, не желавший умирать за чужие деньги – а своих у него не имелось – и сумел бы спастись. Но один из бандитов, заметив это, наклонился прямо с седла и прострелил бедро беглеца, тут же скорчившегося и громко заверещавшего от боли.
Одновременно с этими событиями, со стороны хвоста состава начала нарастать заполошная пальба, подкреплённая криками, женским визгом и звуками бьющегося стекла. Рассерженно свистящие пули врезались в обшивку единственного пассажирского вагона, выбивая щепки и оставляя после себя крупные дыры, и, судя по воплям, кого-то внутри уже явно задело. Но застигнутые врасплох пассажиры не желали легко расставаться со своими жизнями и кошельками. Из распахнувшейся двери прямо на землю выпрыгнул какой-то джентельмен в дорогом городском костюме, с револьверами в обоих руках; рядом, со звоном, рассыпалось осколками одно из окон, выпуская наружу хищное дуло винтовки; кто-то отстреливался и с другой стороны. Один раз в полутьме вагона мелькнула копна длинных рыжих, почти красных, волос, явно женских – правда, тут же скрывшаяся в облаках порохового дыма. Несколько бандитов уже валялись на земле, подстреленные, кто-то был всего лишь ранен, кто-то убит. Чьё-то тело, зацепившееся ногой за стремя, тащила за собой лошадь…
Но – свинцовый дождь из более чем десятка стволов, в конце концов, сразил и джентельмена с револьверами, и стрелка в окне, и, буквально изрешетив хлипкие дощатые стены вагона, заставил всех остальных находящихся внутри навсегда замолкнуть. Прошло чуть больше нескольких минут – а грабители уже нетерпеливо ворвались внутрь, туда, где их ждала вожделенная добыча. Многочисленные довольные возгласы возвестили о том, что найденное оказалось выше всяких ожиданий…
И пока основная масса бандитов занималась сбором трофеев и упаковкой добычи во вьюки, кто-то вытащил наружу двоих чудом выживших пассажиров – одной из которых оказалась та самая женщина с огненно-рыжими волосами, бледная и, видимо, серьёзно раненная. Их, грубо и не церемонясь, подволокли к стонущему и держащемуся за бедро кочегару, и свалили рядком.
Главарь, высокий человек в шляпе и длинном пыльном плаще, с лицом, почти по самые глаза заросшим неопрятной бородой, и чёрной повязкой на глазу, звеня шпорами направился к пленникам и встал перед ними. Следом подошли два стрелка, по-видимому, из особо приближённых. Одноглазый грозно обратился к ним:
– Ну и зачем такую девку попортили?
– Билл, она стреляла, двоих ранила… – будто провинившийся школяр, поспешно и с виноватым видом затараторил высокий смуглый бандит, с виду весьма солидный и почтенного возраста мужчина. – Повезло ещё, что не насмерть, теперь отыграться можно!
– Вот значит как… Стреляла! Баба! Да ещё и ранила!… – главарь присел на корточки рядом с тяжело дышащей и смотрящей на него с ненавистью женщиной. – Простите, простите, я совсем забыл о манерах и вежливости, уж сколько лет с этими дикарями. Уважаемая, надеюсь, вы понимаете, что немного провинились перед нами, и теперь придётся отрабатывать? Ну, что же вы не отвечаете? Говорить не можете? Это ничего, будем считать, что молчание – знак согласия. Знаете, то, что мои замечательные ребята так живописно продырявили вашу прелестную ножку, мне, пожалуй, даже начинает нравиться. Рана, конечно, серьёзная, но не смертельная. Так что, не возражаете, если начнём прямо сейчас?…