"Они правда это делали?" - поразился Егор.

"Это мифология. Их не существует".

Люба скептически смотрела на Егора, словно сомневаясь в его способности понять столь очевидные вещи. Взяв не глядя очередного насекомого из рук Алехандро, она разжевала его, запила пивом и продолжила:

– Чтобы другглы могли играть роль дуалов, они должны иметь - вернее, имитировать - человеческую психику. У Гулла не было иного выхода, кроме копирования психики людей. Это не сложно: всего-то шестнадцать типов личности. Соционическую теорию почти без изменений перенесли в робототехнику. Должна признаться, не без нашего с ее отцом участия. После запрета учения Гулл никуда не делся, как и гулловские андроиды. Правительства запретили людям знать правду о себе, но уничтожить роботостроительную индустрию не решились: это обрушило бы экономику и весь привычный уклад. Слишком большие деньги стояли на кону, Гулл оказался им не по зубам. Так что, выходит, соционику спасли для нас роботы.

Слушая Любу, Егор чувствовал странное, трудноописуемое раздражение в голове, словно что-то щекотало мозг изнутри. Это было мучительное ощущение, с которым ничего нельзя поделать. Егор помнил его с детства: так всегда проявлялось предвкушение, что интригующая тайна вот-вот раскроется и он узнает разгадку. Или этот зуд - не его? Возможно ли, что так проявляется наташино любопытство? Егор буквально физически ощущал, как страстно жаждет она услышать продолжение любиной истории.

– Почему соционику запретили?
– спросил он.

Люба не ответила. Она пристально посмотрела на Алехандро. Словно услышав безмолвный приказ, он вышел из комнаты и вскоре вернулся, неся с собой странные предметы. Он выложил их на стол: плазменная зажигалка, почти прозрачные листки бумаги, маленькие белые цилиндрики и резко пахнущий пластиковый мешочек. Заполнивший комнату запах был раздражающим и незнакомым.

Алехандро взял листик, аккуратно высыпал на него дурно пахнущие коричневые крошки из мешочка, положил с краю белый цилиндрик и ловко скатал все это в компактную белую трубочку, лизнув вдоль шва, чтобы склеить.

Потом он сунул трубочку в рот и поджег ее конец. Добившись устройчивого горения, он вручил вонючий предмет Любе и та с видимым наслаждением затянулась, выпустив изо рта дымную струю. Пространство над столом заволокло удушливым туманом. Егор закашлялся, на глазах выступили слезы. Он видел сигареты лишь в плоском кино, но никогда прежде живьем. Люба извинилась и попыталась рукой отогнать от него дым.

– Лучший табак, который можно купить на черном рынке, - похвасталась она.

– Я думал, его больше не выращивают, - сказал Егор.

– Он запрещен, как и соционика, - сказала Нина, морщась от дыма.
– Но настоящих подпольщиков запреты не останавливают.

– Почему соционику запретили?
– задумчиво повторила Люба вопрос.
– Теперь мы можем лишь гадать. Но есть объяснение, которое кажется мне правдоподобным.

Егор был совершенно обескуражен. Наташа внутри его головы замерла, жадно впитывая каждое слово.

– Известно, что застрельщиком гонений выступила Америка, - сказала Люба, выдохнув очередную порцию зловонного дыма.
– После легализации педофилии и признания атеизма религией американским правым стало не с чем бороться, и они обрушились на соционику. Учение объявили бесчеловечным, а его последователей - злодеями хуже нацистов, - Люба криво усмехнулась.
– Горькая ирония! Ведь именно в Штатах соционика впервые получила массовое признание, и только потом, как водится, американская мода заразила весь мир. И вот, после десятилетий процветания учения, Америка уничтожила то, что сама когда-то породила...

– Но зачем?
– нетерпеливо спросил Егор.

– Соционика слишком явно демонстрировала чуждость людей разных типов друг другу. Это было чертовски неполиткорректно. Есть и другая версия: что люди ужаснулись, поняв, что результат любых межличностных отношений запрограммирован заранее и не зависит от их воли и усилий.

– Можно подробнее про чуждость типов?
– попросил Егор.

– Вам известно, что такое соционическая квадра?
– в свою очередь спросила Люба.

– Объединение четырех типов со схожими ценностями. У андроидов, во всяком случае.

– То же у нас. Люди состоят в одной квадре, если у них совпадают ценностные аспекты психики. Это приводит к общему взгляду на мир. Вот мы здесь, например: вы, Нина, Алехандро и я, очень мило сидим и беседуем. Нам хорошо и комфортно вместе, потому что мы относимся к одной квадре - четвертой. Мы друг для друга свои! Правда, квадра неполная. Не хватает вашего дуала, "администратора" ESTJ. Хотя, подозреваю, она сейчас тоже с нами. Ваш друггл ведь некоторым образом присутствует?

– Да, - подтвердил Егор, смутившись под недовольным взглядом Нины.

– Так вот, - продолжила Люба, - когда соционика широко распространилась, многие вещи получили объяснение: инстинктивные симпатии и антипатии, природные склонности людей к различным занятиям, врожденные таланты и способности и многое другое. Это вызвало всеобщий восторг. Казалось, вот чего веками не хватало для счастья! Коммунизм, национализм, капитализм, религии, субкультуры - все это сразу стало ненужным и пустым. Люди поняли, что истинное самоопределение возможно лишь на основе соционического типа. Тип, в отличие от гражданства, религиозной и партийной принадлежности - пожизненный, подобно принадлежности к расе. Это то, что дается при рождении и не может быть изменено ничем.