По рекомендации «Союза русских социалистов-революционеров», Азеф в Москве вступает в «Северный союз социалистов-революционеров». Служа в «Компании всеобщего электрического освещения», он зарекомендовал себя квалифицированным специалистом. Тем не менее работа в компании являлась только прикрытием. Сослуживцы замечали, что Азефа постоянно отрывают от занятий посетители. Все время Азефа вызывали в приемную, к нему ходили студентки, курсистки, дамы.

В особенности часто его посещали дамы разных возрастов и разно одетые, богатые и бедные. Азеф вел подпольную работу, он считался сочувствующим и получил свои первые революционные конспиративные клички – Француз, Плантатор. Впоследствии он их часто менял: от неуважительного намека Толстый до внушавшего трепет Иван Николаевич.

По свидетельству основателя «Северного союза социалистов-революционеров» А. А. Аргунова, «Азеф, вступив в члены общества, на первых порах был довольно аккуратным посетителем собраний и комиссий, он не выступал открыто с какими-либо предложениями и не участвовал в прениях, но его фигура часто виднелась в помещении общества. В общем, за этот период первого знакомства Азеф казался человеком сочувствующим, не трусом, к которому можно обратиться за услугой, за помощью и который, по своим взглядам, тяготеет к нам (т. е. социалистам-революционерам). Располагала еще его сдержанность, молчаливость, умение конспирировать и отсутствие праздного любопытства»[164].

Е. Ф. Азеф принимал участие в создании томской типографии. По просьбе А. А. Аргунова он изготовил вал для печатного станка. Но уже в то время в разговорах с Аргуновым Азеф «излагал свои взгляды на очередные задачи, признавая потребность одной террористической борьбы, отрицательно относясь к прочим видам работы, ввиду, главным образом, тяжелых полицейских условий, невозможности строить какое-либо прочное и широкое предприятие, неизбежности скорого провала и т. п».

После ареста томской типографии «Союза» руководители его, опасаясь своего ареста, передают Азефу все связи и полномочия на продолжение дела. «Азефу мы поручили все, как умирающие на смертном одре, – пишет А. Аргунов. – Мы ему рассказали все наши пароли, все без исключения связи (литературные и организационные), всех людей, все фамилии и адреса и отрекомендовали его заочно своим близким. За границей он должен был явиться с полною доверенностью от нас, как представитель „Союза“. Чувство к нему было товарищеское, пожалуй, даже чувство дружбы».

Е. Ф. Азефу поручают закончить переговоры об объединении с южными группами социал-революционеров, образовавшими партию. «Мы получили Азефа от заграничных товарищей, – вспоминает Аргунов, – доверия которых он добился сдержанным и умелым поведением лица сочувствующего, доброго малого и не труса. Среди нас он продолжал ту же тактику и добился успеха. Помогло ему и наше несчастье – разгром „Союза“. Как члена „Союза“, снабдив всеми полномочиями, дав еще на придачу нашего давнишнего друга, – отправили мы Азефа за границу для закладки фундамента партии. И он повел себя так, что оказался вскоре на высоте положения».

В 1901 г. Азефу вместе с другим членом северного союза и Г. А. Гершуней окончательно удается оформить слияние «южных» и «северных» социалистов-революционеров в объединенную партию. С июля 1902 г. Азеф работает в Петербурге, одновременно как член ЦК и петербурского комитета. Он организует транспорт партийной литературы через Финляндию, совершает объезды организаций. Наряду с этим, он вместе с Гершуней обсуждает планы террористических предприятий: вторичного покушения на князя Оболенского и покушение на Богдановича. Гершуня назначает его своим ближайшим помощником по руководству боевой организацией. После ареста Гершуни, с января 1904 г., Азеф встал во главе расширенной организации (куда вошли Каляев, Сазонов, Покотилов, Швейцер и др.). В то же время он участвует в общепартийной работе и организует в России динамитную мастерскую.

В организационном вопросе Азефом был внесен проект объединения боевого дела партии в одних руках, в особом коллективе. Этому коллективу должны были быть подчинены не только террористические группы и организации центрального комитета, но и местные; на нем должна лежать обязанность руководства боевыми выступлениями, разработка планов, учет всех боевых сил и пр.

Проект образования боевого коллектива (из трех лиц) был одобрен, но вышло недоразумение между Азефом и ЦК партии по вопросу о способе его осуществления.

Центральный комитет стоял за то, чтобы выбрать этот коллектив, Азеф же в резкой, категорической форме настаивал на том, чтобы предоставить образование коллектива ему: он подберет себе сочленов; в таком деле, как боевое, аргументировал Азеф, работа возможна лишь по предварительному знакомству друг с другом, при полном единомыслии и пр. ЦК не согласился, вопрос как-то был смят, и фактически Азеф взял верх – он начал приглашать сочленов.

Боевой организации, которая занималась «центральным террором», т. е. подготовкой покушений на высших сановников, принадлежало особое место в партийной структуре. ЦК отдавал лишь общие директивы, во всем остальном организация получила полную самостоятельность. Численность Боевой организации не превышала 15–20 человек, однако эта маленькая армия отнимала у ее командира много времени. Помимо боевиков, в организацию входили «техники», имевшие дело со взрывчатыми веществами. Одним из них был младший брат Азефа, Владимир, химик по специальности. В российской глубинке ждали своего часа женщины, готовые, в зависимости от задания, принять облик светских дам или кухарок, привезти бомбу в шляпной коробке или на квартиру для явки.

«Боевая организация, – вспоминал Б. Савинков, – представляла собой в то время крупную силу. Убийство Плеве и затем убийство князя Сергея Александровича создали ей громадный престиж во всех слоях населения, правительство боялось ее, партия считала ее своим самым ценным учреждением. С другой стороны, реальные силы организации были для тайного общества несомненно очень велики… Денег было довольно, в кандидатах в боевую организацию тоже не было недостатка… Можно с уверенностью сказать, что к этому времени организация окончательно окрепла, отлилась в твердую форму самостоятельного и подчиненного своим собственным законам отдельного целого, т. е. достигла того положения, к которому, естественно, стремится каждое тайное общество и которое единственно может гарантировать ему успех»[165].