Раубенгеймер достал из папки, лежавшей на столе перед ним, лист бумаги и начал читать заранее сформулированный текст условий, разработанных для Карбышева.

Они сводились к тому, что генерал-лейтенанту инженерных войск Дмитрию Карбышеву предлагалось освобождение из лагеря, возможность переезда на частную квартиру и полная материальная обеспеченность.

Следующие пункты условий говорили о том, что Карбышеву будет открыт доступ во все библиотеки и книгохранилища, какие ему понадобятся для работы, а также возможность знакомиться с другими материалами в интересующих его областях военно-инженерного дела, предоставление ему, в случае надобности, любого числа помощников, выполнение, по его указанию, любых опытных конструкций, устройство лаборатории и обеспечение иных мероприятий научно-испытательного характера. Затем условия предусматривали возможность самостоятельного выбора Карбышевым тем для его научных работ и возможность выезда на фронт для проверки его расчетов в полевых условиях. Правда, как предусмотрительно оговаривали немцы, это касалось любого фронта германской армии, за исключением восточного.

Заключительные пункты условий говорили о том, что результаты работ Карбышева, естественно, должны стать достоянием германских специалистов и что чины германской армии будут относиться к Карбышеву согласно его званию генерал-лейтенанта инженерных войск.

Закончив чтение, Раубенгеймер сделал многозначительную паузу и затем произнес:

— Вот, господин генерал, то великодушное предложение командования германской армии, которое я имею честь передать вам. Его нельзя не оценить по достоинству.

— Я его оцениваю по достоинству, — сказал Карбышев, вставая. — Ваше предложение не подходит мне. Я солдат, и я остаюсь верен своему долгу. Мой долг запрещает мне работать на страну, которая находится в состоянии войны с моей Родиной.

Раубенгеймер тоже встал.

— Не спешите с ответом, господин Карбышев, — сказал он жестко. — Не надо поддаваться настроению. Я предоставляю вам возможность подумать. Ваше решение будет очень ответственным решением для вас.

Через несколько дней Дмитрия Михайловича возили опять по тому же адресу. Еще через неделю — в третий раз. И в четвертый.

— Ну как? — произносил с немецкой педантичностью Раубенгеймер.

Карбышев молчал.

Генерал снова и снова повторял: квартира в Берлине, загородная дача…

Карбышев молчал.

Раубенгеймер между тем распалялся.

— Согласитесь, господин генерал… Ведь это не кто-либо вам предлагает… даже не я, а сам верховный главнокомандующий Адольф Гитлер!..

— Мне нечего прибавить к тому, что я уже сказал вам, — ответил Карбышев.

Снова к Карбышеву в лагерь стали приезжать представители разных чинов и рангов из штаба немецкого главного командования. Ответ они все получали одинаковый: „Нет!“

Старший лейтенант Н. Л. Белоруцкий уже в лагере Флоссенбюрг слышал, как Карбышев рассказывал товарищам следующее:

— Сначала они все были вежливы со мной, расписывали прелести жизни, которая меня ждет, если я соглашусь на них работать… Постепенно они становились все суше, начали намекать на мой престарелый возраст, на то, что я все равно не выдержу сурового режима концентрационных лагерей…

Один из генералов, который принимал участие в переговорах с Карбышевым, был крайне недоволен тем, что немецкому командованию приходится его так долго уговаривать. По-видимому, стойкое поведение Карбышева, его патриотизм вывели фашиста из терпения, и он гневно заявил:

— Напрасно вы, генерал и профессор, кичитесь так своим патриотизмом и ученостью. Имейте в виду, что Германия в скором времени применит в войне такое новое оружие массового уничтожения, что от СССР и его войск не останется и следа. А вы, генерал, своим упорством и нежеланием помочь великой Германии в ее победе добьетесь того, что закончите свою жизнь на виселице.

Карбышев спокойно возразил:

— Советские ученые, наверное, тоже не сидят сложа руки, они тоже совершенствуют свое оружие…».

Узнав о том, что Карбышев отказался принять условия главной квартиры инженерных войск, гестапо попыталось соблазнить его другим предложением.

Узник Майданека врач Л. И. Гофман-Михайловский рассказывает о том, как уговаривали фашисты советского генерала перейти на службу в РОА:

«— Если вы не хотите служить Немцам, служите русской армии, созданной и руководимой генералом Власовым. Он борется с оружием в руках против коммунизма. Время Советской власти сочтено, измена не будет тяготеть над вами.

— Предательство Родины — наибольшее преступление для меня. Воинскую честь я всегда ставил выше своей жизни. Я не способен на измену и вечный позор, — ответил Карбышев» [14] .

Тогда гестаповцы, по свидетельству П. П. Кошкарова, попробовали свой излюбленный метод — шантаж.

— Напрасно вы упорствуете, генерал, жертвуете своим здоровьем, а быть может, и жизнью, — для кого? Ведь вы вашей Родине и партии больше не нужны — там вас считают предателем и изменником.