И вот, когда ей почти исполнилось пятнадцать, Овчинников организовал бунт, целью которого был побег. Вместе с Кэтрин они несколько лет разрабатывали план и готовились, доставая все необходимое. Из-за частых смертей рабов и обновлению состава пленников, они могли рассчитывать всего на нескольких человек кроме себя. В побеге участвовало двенадцать рабов, но до спасательных капсул добрались только Кэтрин и Петр. Они совершили вынужденную посадку на необитаемой планете. Пираты не смогли найти их, т.к. там, где они упали была густая растительность и найти их следы им не удалось. Петр был экспертом по выживанию, это помогло им быстро скрыться и устроиться на планете. Пираты взорвали капсулу, чтобы ею нельзя было воспользоваться. Но Петр успел взять радиомаяк из кабины в первые минуты после крушения. Он понимал, что маячок имеет ограниченный радиус действия, и в этом районе нет ни одного патруля. Но все-таки он бережно заботился о маячке. Сделав примитивный гидрогенератор из частей, оставшихся от капсулы, он обеспечил непрерывную работу маяка. Сам же продолжил заботиться о Кэтрин. Он учил ее письму, наукам и истории, преподавал боевые дисциплины спецназа звездной пехоты, учил выживать в любых условиях. Он готовил ее к тому, что ей придется жить здесь одной. Годы на пиратском корабле сильно подорвали здоровье Петра и силы покидали его. Он протянул еще чуть больше года. После этого Кэтрин осталась одна. Оставалось надеяться лишь на чудо, но она пообещала Овчинникову, что не сдастся. И вот через год, после смерти Петра она увидела десантный модуль в небе, который направлялся к маяку. Помня уроки опытного воина, она скрытно подобралась к месту посадки и стала наблюдать. Символы на одежде и обшивке корабля были похожи на те, что ей показывал Петр. Но все равно она не могла доверять этим людям. Ее целью стал захват корабля. Семнадцатилетняя девочка в лохмотьях и с самодельным ножом, против отряда десантников из шести человек. Выбрав момент, она атаковала. Ее навыки помогли ей расправиться с двумя бойцами, охранявшими корабль. Эффект внезапности и ее внешний вид выбили их из колеи, чем она и воспользовалась. Но она никого не убила, т.к. Петр учил ее, что если не уверен, кто перед тобой, друг или враг, лучше действовать аккуратно. Ворвавшись внутрь корабля, она сцепилась с пилотом. Оставшиеся бойцы прибежали меньше чем, через минуту, после начала ее атаки. Но к моменту их прихода, она стояла, держа пилота в захвате и приставив к его горлу нож. Вырваться он не мог, т.к. захват был особым, одним из спецприемов Петра Овчинникова. К счастью бойцы это заметили. Они оказались сослуживцами Петра, которых отправили на его поиски. Они последними из тех, кого послали. Десять лет эти сорвиголовы вели поиски. И вот нашли, но не самого Петра, а его приемную дочь. Показав ей записи и фотографии, на которых они были вместе с Овчинниковым, им удалось убедить Кэтрин, что они не причинят ей вреда.

Так она выбралась с планеты. Родственников у нее не осталось, поэтому она попросила десантников определить ее в Звездную пехоту. Всего за год она окончила трехлетний курс подготовки и получила звание капрала. Еще через год она стала сержантом. А еще через год началась война с Мортрексами, и она оказалась в разведывательном флоте.

На Демон она попала одновременно со мной, Виком и Страйком. Хоть она и не является частью моего звена, я забочусь и о ней. Ведь в прикрытии десанта всегда идем мы - пилоты.

Чаще всего мы друг друга называем по позывным, так проще и короче. К тому же экипаж мультинациональный, у всех свой родной язык и некоторые имена просто не произнести, как например, у наших азиатских коллег. По той же причине, чтоб не изучать десятки языков, наши ученые изобрели универсальный переводчик, микрочип, вживляемый под кожу за ухом. Эта машинка в реальном времени переводит любой язык из ее базы данных на твой родной и понятный. Правда такие чипы есть только у военных, поскольку их производство очень дорого. Причем переводит она не только земные языки но и языки известных нам рас пришельцев. Также у нее есть способность к обучению, то есть если она услышит несколько сотен слов нового языка, она может определить грамматические конструкции и составить алгоритмы перевода, что очень удобно если встретишь неизвестный корабль и не знаешь какие у него намерения, просто поздороваться или разметать обломки твоего корабля по четырем галактикам. Правда у этого приборчика есть один минус - переводит он только для носителя, а твой собеседник слышит твою родную речь. Но и здесь наши умники нашлись что ответить, этот чип можно вживить собеседнику в любой момент, даже в полевых условиях. Впрочем, такой необходимости еще не возникало. Для связи с пришельцами на борту есть офицер-лингвист, у которого компьютерный переводчик соединен с чипом в речевом отделе головного мозга, так что он может физически говорить на другом языке, просто выбирая его на дисплее своего микрокомпьютера. Вещь полезная, но опасная. Поэтому, чтобы стать офицером-лингвистом, нужно пройти жесткий отбор по состоянию здоровья, психической стабильности и прочим факторам.

Как бы то ни было, перед нами с Виком сейчас сидели 3 офицера, которые могли понять друг друга и без переводчиков. Все-таки 4 года уже вместе летаем.

Мы подошли к столику, за которым Страйк что-то рассказывал, активно жестикулируя. По его движениям можно было понять, что он описывает бой против Кинжалов - истребителей расы Мортрекс, с которой мы и воюем. Эти истребители так назвали из за формы их корпуса, вытянутые в длину с двумя выступающими орудийными портами по бортам. Они очень быстро летают, но с трудом маневрируют. Мы подошли ближе и услышали...

– "... ведомый сбит, а на хвосте два кинжала мортрексов, а тут еще у меня взрыв компрессора в левом двигателе и чувствую - меня относит в астероидное поле. Ну, думаю - все, хана мне, не мортрексы, так астероиды..." - Страйк отпил из своего бокала.

– "Ну... что дальше-то было?" - с неприкрытым интересом спросила Чика.

– "... Я, значит, уже молитву читаю и тут сзади грохот взрывов, а затем в меня что-то ударило, и мой истребитель остановился. Хорошо, что в шлеме был и пристегнут, а то бы головой купол кабины точно пробил бы. Я поворачиваю голову и вижу, что один из наших МПИ-3 с буквой Х на борту захватил меня гарпуном и вытягивает из астероидного поля, а неподалеку от него дрейфуют обугленные обломки кинжалов. Так он и тащил меня, как щенка на поводке, до самого крейсера" - после этих слов вся компания, кроме слегка улыбнувшейся Пумы, расхохоталась - "так что если бы не Экс, я бы сейчас с вами не сидел. Как он тогда этих двоих..."

– "Вообще-то, если мне не изменяет память, кинжалов было 3. Один, если помнишь, потом появился и пытался отстрелить трос" - вставил я. Все тут же перевели свое внимание на меня.

– "Оооо, а вот и наш командир! Как дела Экс, а я тут рассказываю как ты спас мою задницу в битве при Таркен Прайм. Когда мы еще на "Ганнибале" служили, в самом начале войны. Привет тебе тоже, Вик!" - сказал Страйк.

Вообще-то Эксом меня зовут только те, с кем мы вместе летали, да и то не часто. Все из-за того, что на борту моего МПИ нарисована большая латинская буква X. Так уж повелось, что каждый пилот получает позывной в первой схватке, а потом разрисовывает свой истребитель, как хочет, разумеется, в разумных пределах, то есть, не нарушая спецокраса, предусмотренного уставом. Мне же дали такой позывной из-за того, что после первого боя мой МПИ сильно потрепало, на правом борту осталась выжженная отметина от нескольких попаданий из лазерной пушки, причем она ужасно напоминала букву Х. Ну ребята тут же и окрестили меня Экс. А что Алекс и Экс, все проще запоминают. С тех пор и красуется на моем борту буква Х.

А вот у Страйка нарисован шар для боулинга, сбивающий десять кегль. Его так прозвали за то, что он в бою вышел один против десяти и остался жив. Правда в этом не его заслуга, а подоспевших товарищей, но все же. Отмороженный на всю голову парень, но надежный товарищ.

Вика же в бою звали Бесом. На его МПИ красовался красный чертенок. Правда, я его предпочитал называть по имени. Привык так.

Сразу после Страйка нас поприветствовали все остальные за столиком и предложили сесть. Страйк продолжил травить свои байки о жизни в академии и ранних годах службы. Это продолжалось минут 20 как минимум, пока нам не удалось его, наконец, заткнуть.

И тут вошел Френк Гэловей, лидер Красного звена.

Наша шумная компания притихла. Одного взгляда на Гэловея хватало, чтобы резко разучиться шутить. На его лице отображалась вся боль от утраты четырех близких друзей, смешанная с ужасающим чувством вины. Пустым потухшим взглядом он искал свободный столик. Никогда его раньше таким не видел. Обычно, этот высокий чернокожий ас, можно сказать уже ветеран, всегда был невозмутим. Он редко улыбался, но вместе с тем никогда не падал духом. Меня всегда поражала его физическая форма. Да у него рука толще моей ноги, если не обеих сразу. Почти на две головы выше меня, побритый на лысо, он создавал впечатление сурового главаря уличной банды, а не офицера. Сейчас же он опустил голову, ссутулился и будто бы даже стал меньше.