— Грязная шлюха…мы будем играть в мою игру пока мне это не надоест. Раздвинь ноги.

Я содрогнулась от захлестнувшей меня ярости.

— Лучше убей, добровольно ты ничего не получишь, ублюдок!

Он криво усмехнулся и, подкинув нож в воздухе, поймал его за лезвие. Я хотела отшатнуться, проскользнуть сбоку, ступени лестницы так близко, но он опередил меня, молниеносным движением вдавил в стену и приставил нож к моему горлу.

— Дёрнешься и я перережу твою красивую тонкую шейку.

— Сволочь! Чего ты хочешь? — заорала я чувствуя, что мои нервы сдают.

Он не ответил, а сжал мою грудь, чувствительно, но не грубо, лаская, сдавливая и отпуская, потирая ладонью сосок. Твою мать, меня окатило такой бешеной волной возбуждения, что от презрения к самой себе я содрогнулась. Убийственное ощущение страха и похоти. Словно разум отделился от тела, я не контролировала его больше, особенно когда мужские пальцы сжали сосок и слегка оттянули. Лезвие впилось в кожу сильнее, и я почувствовала влагу между ног. Во второй раз. Бл***ь он делает это уже во второй раз, какого хера со мной происходит? Я больная истеричка. Или это реакция на опасность, страх, панику? Ладонь мужчины скользнула по моему животу вниз, задирая подол платья, он касался очень нежно, осторожно, скорее щекотал кожу.

— В глаза смотри!

Лезвие впилось сильнее, и я посмотрела, в тот же момент пальцы, отодвинув полоску взмокших трусиков, с лёгкостью скользнули во внутрь моего лона. Я всхлипнула, мышцы непроизвольно сжались вокруг его пальцев, серые глаза Призрака потемнели, в них засиял триумф, дьявольское удовольствие от моего унижения.

— Мокрая, влажная, горячая. Так кого из нас заводит насилие?

— Пошёл ты! — прошипела я.

— А так?

Пальцы безошибочно нашли пульсирующий клитор и сжали, по телу прошла предательская судорога дикого возбуждения на грани с полной потерей контроля.

Он склонился к моей груди и захватил губами напряженный, ноющий сосок, через материю платья, обвёл языком, и я тихо застонала. Кто он мать его? Дьявол? Так я сама ещё то исчадие ада. Какого черта я ТАК на него реагирую, как похотливая самка? Руки непроизвольно вскинулись вверх на его плечи, но лезвие снова впилось в кожу:

— Руки! — прорычал очень тихо и я обессиленно прислонилась к стене.

Он прикусил сосок, продолжая ласкать меня там внизу, где все горело под его пальцами, меня выкручивало от противоречивых чувств, меня подбрасывало от ненависти к нему, граничащей с диким желанием перегрызть этому психу глотку. Я задохнулась, спазмы оргазма приближались неумолимо и неотвратимо, как и порочное желание чтобы не прекращал ненормальную ласку. Призрак снова проник в меня пальцами, резко, грубовато, имитируя движения членом, продолжая дразнить мой сосок, кусать, лизать, посасывать. Трение о материю, промокшую от его слюны, стало невыносимым. Я непроизвольно потёрлась о его пальцы и захлебнулась унизительным стоном, чувствуя, что вот-вот кончу, у меня не было оргазма с той самой ночи…когда он взял меня прямо на балконе гостиницы, и вдруг все прекратилось. Я распахнула глаза и увидела, как он беззвучно смеётся.

Призрак спрятал нож и вытер пальцы о подол моего платья. От унижения и разочарования внутри поднялась волна яростной ненависти.

— Сукин сын! — я хотела впиться когтями ему в лицо, но он схватил меня за запястья и выкрутил руки так, что меня согнуло от боли.

— В следующий раз сломаю.

Призрак разжал пальцы, взял меня за шкирку и поволок по лестнице. Я не сопротивлялась, меня все ещё колотило. Он затащил меня наверх и втолкнул в ванную комнату.

— Помойся, потекла, как сучка, — сказал с презрением, со смаком, наслаждаясь каждым словом. Открыл воду, и пинком загнал под душ. Как собаку.

— Остынь немного.

Я чуть не вскрикнула, когда холодные капли коснулись разгорячённой кожи.

— Тебе понравилось? — спросил уже у самых дверей.

— Что б ты сдох! — прошипела я, сгибаясь пополам, приседая на корточки, чувствуя себя вывалянной в грязи. Униженной, раздавленной…улиткой. Он отымел меня. Ментально трахнул мне мозги. У меня зуб на зуб не попадал.

— Помечтай об этом в одиночестве. У тебя ещё одни сутки на размышление. Завтра я закопаю тебя живьём во дворе этой гребаной вилы, твой труп не найдут даже с собаками. Я обещаю. Да и кто будет искать проститутку, а? На чью помощь ты надеешься, Кукла? Всем на***ть на тебя, а многие просто спят и видят, что ты сдохла…, впрочем, я их прекрасно понимаю. Их сны довольно скоро станут явью. Обещаю.

— Ты — больной на голову сукин сын!

Меня колотило, как в приступе лихорадки, похоже начинается истерика, впервые за всю мою жизнь.

— Возможно. Тебе от этого легче?

Нет, мне не было от этого легче, я понимала, что мною овладевает отчаяние, и очень скоро я не смогу контролировать себя. Похоже, я все же начинаю ломаться. Даже у кукол есть срок годности.

— Горячую воду включи, — бросил перед тем как захлопнуть дверь.

Бецкий. Россия. 2009 год

— Алексей Алексеевич, я адвокат и я веду ваше дело. Меня зовут Николай Арсеньевич Бецкий.

Адвокат протянул руку арестованному, но тот даже не посмотрел на него. Странный тип, во время изучения его дела Никитин представлялся Бецкому совсем иначе. Сильнее что ли, даже каким-то зверем, нелюдем, а сейчас он видел перед собой раздавленного и сломленного человека.

— Я не просил адвоката, — голос прозвучал глухо.

— Вам положено по закону.