Даруй мне милость царскую на все дни и даруй мне хорошее погребение после глубокой старости на земле Ахет-Атона, когда я окончу течение жизни моей в добре.

Я - слуга божественного благодетеля (царя), я сопровождаю его во все местности, где ему угодно пребывать, я - его спутник, (находящийся) у ног его. Ибо он сделал меня великим со дня, когда я был у него ребёнком, до дня почестей в счастии (что примерно соответствует сделанной выше оценке их возраста). (Да) радуется сила властелина и находится в праздничном настроении во все дни".

Многие египтологи обратили внимание на то, что молитва Аамеса, пронизанная глубочайшим религиозным чувством, и его религиозное воззрение носят по духу и используемым литературным образам ветхозаветный характер (48.с330). Для сравнения приведём текст из молитвы, данной Богом Моисею для передачи Аарону и сыновьям его (благословение коhенов): "Да благословит тебя Господь и сохранит тебя! Да озарит Господь лицо Своё и помилует тебя! Да обратит Господь лицо Свое к тебе и даст тебе мир" (Чис.6.24-26).

В рассказе о себе Аамес (Аамос) не говорит ни о своём происхождении, ни о своих родителях. В семью фараона Эхнатона (вероятно, в дом Тийе и её детей) он попал ещё ребёнком ("я был у него ребёнком"), где его "делали великим", т.е. воспитывали и давали соответствующее образование, готовя к важной государственной или жреческой службе. И Эхнатон сделал возмужавшего на его глазах Аамеса, человека, беспредельно преданного царю и его семье, одним из высших сановников государства (48.с330) - управляющим царским домом и продовольственными запасами государства (в точности, как библейский Иосиф). Танах иносказательно говорит об этом (Чис.12.7): "Не так с рабом Моим Моше; доверенный он во всём доме Моём" или (другой перевод того же текста) "...с рабом Моим Моисеем, - он верен во всем дому Моем(у)".

Перечисляя людей из ближайшего окружения фараона Эхнатона, высших сановников государства, Кристиан Жак, в отличие от Генриха Бругша (48.), не упоминает имени "Аамос", но говорит о сановнике по имени "Ахмос". Николас Ривз же вообще не вспоминает о Хоремхебе, Эйе у него поставлен на 25-е место, а на третьем месте по значимости (из 25) стоит вельможа по имени "Яхмес": "истинный царский писец, носитель опахала справа от царя, управляющий дома Эхнатона (царским домом), начальник суда" ("Лжепророк Египта Эхнатон". 2014)

Очевидно, что имена "Ахмос - Яхмос - Йахмос - Аамос" представляют собой различное прочтение одного и того же наименования, в котором "Йах", "Ях", "Аа" и "Ах" - имя одного и того же бога Луны (в отличие от "Тутмос" (здесь бог - "Тот")). Таким образом, почтенные египтологи повествуют об одном и том же человеке.

Имя "Аамес" ("Дитя (чадо) Луны" (48.с235)) - наименование, стоящее в ряду египетских "лунных" теофорных имён, таких, как "Тутмос" ("Дитя Тота") либо "Йахмес" (Дитя (бога) Йаха (Яха)", " Йах родил его"). Заметим, что во времена Аменхотепа III (в эпоху XVIII династии) подобные имена ("Птахмос", "Рамес") были, вероятно, в моде.

Ветхий Завет удостоверяет (Исх.2.10), что имя Моисею дала дочь фараона: "и нарекла имя ему "" ("Моше, Мосе"; греч.
– "Мосес"), потому что, говорила она, я из воды вынула его". Согласно сообщению Флавия, египтяне называли воду "мо", а спасённого из воды - "усес"; отсюда и имя Моисея - "Моусес".

Народная этимология имени "Моше, Мосе" обязана своим происхождением фонетической близости корней слов: глагола на иврите "извлекаю, вынимаю из воды" и др.-егип.
– "вода".

Научная этимология возводит имя "Моше, Мосе" к египетскому существительному "мос, мес" - "дитя, ребёнок" (ср. коптское - "мосе" - "дитя"); либо (как предположение) связывает его с др.-егип. глаголом "мши, мси" - "рождать".

По всей вероятности, дочь фараона нашла маленького Моше, купаясь ночью, когда ужасающая дневная жара сменялась ночной прохладой, при свете полной Луны, позволившей ей разглядеть в прибрежных зарослях камыша корзину с младенцем. Дополнительным доводом, говорящим в пользу того, что Моше был найден в ночь полнолуния, может послужить следующее предположение. Левиты, родители Моисея, уповая в судьбе младенца-сына на добрую волю и поддержку их родоплеменного бога Сина, бога Луны, отправили корзину с младенцем (чей личный бог - бог Луны) в плавание тогда, когда Син (Луна) находился в полной силе и могуществе - в ночь полнолуния.

Очевидно, что девушка-египтянка могла назвать ребёнка только по-египетски, но не на иврите (каананите), связав его имя с местом (библейское предание) или временем находки. Как известно, египтяне праздновали полнолуния, поэтому царевна должна была назвать ребёнка в честь Луны, к примеру, "Дитя Луны" ("Аамес"). Подобное имя было принято среди фараонов XVIII династии (Г. Бругш, в частности, подчёркивал связь их правящего дома с богом Луны (48.с227)): из шестнадцати царей пять человек носили теофорные имена, связанные с наименованиями богов Луны (96.).