Возражать то ли вздумал, сопляк? Не обижайся, я не со зла.

– Не звать же тебя Дед. Детство. Юн - это от юности. Не называть же тебя ребенком. Обидишься еще.

– Конечно, обижусь.
– Детство вскинуло подбородок, закинуло ногу на ногу. Взрослого мужика из себя корчит.

– Ты согласен? Ты будешь Юном?

– Согласен.
– Детство кивнуло головой.

– Ну, давай, Юн. Рассказывай, как ты живешь, жило.
– Данька поймал себя на том, что как-то сурово произнес эти слова. Свысока.

– Наверно, как и ты.
– Мямлило детство. Распахнуло свои темные глаза, во сейчас начнет оправдываться. Виноват, дяденька, больше не буду.

– Рассказывай. Рассказывай.
– Лукавый огонек зажегся в глазах Даньки. В голосе смешок.
– Расскажи, как ты шалил, безобразничал!

– Я не шалил.
– Оправдывалось детство. Юн втянул шею в плечи. Проказы детства, вовсе не проказы, а поиски себя.

– Рассказывай.
– Требовал Данька. - Как ты каждую ночь праздновал труса в этой комнате.

– Это не я... Это... Это ты. Ты трусил.
– С больной головы на здоровую валит. Что от него еще ждать. Спрятался за спину своего взрослого я.

– Я?!
– Возмутился Данька.
– Да как ты разговариваешь со взрослыми! Ты, молокосос! Подрасти вначале! Зелен еще! Вытянулся, дылда! Штаны короткие!

Лучший способ защиты - нападение. Поставить на место мальчишку!

– Не короткие. Свен сказал, что у моряков такие должны быть штаны. Чтобы не замочить штанины на палубе, очень удобно.

– Мальчишка! Не Свен, а капитан Свен! Я помощник боцмана на "Скитальце" и то обращаюсь к нему капитан.
– Оправдываешься. Помощник боцмана нахмурил брови.

– А ты бы не испугался?
– Юн забавно морщит лоб. Подбородок вперед. Поза - сам дурак.

– Чего испугался?
– Кто смеет отважного пирата обвинять в трусости. Этот ущербный. Подзатыльник ему отвесить.

– Когда она из под кровати руки тянет костлявые?
– Говорил чуть не плача Юн.

– Кто она?!

– Ну, она, тьма. Знаешь, как страшно. А ты сам бы попробовал залезть на эту жердочку по канату.
– Юн вспомнил первые дни на корабле.

– Не по канату. По вантам. Юнга! Когда выучишь, ноги бегут по выбленке. Лезешь, марсовый, на мачту. Потом стеньга. Не жердочка, а грот- бом- брам-рей. Взгреть бы тебя линьком!

– Выучишь тут, как же. Этих палочек... Брам... и веревочек ... за которые дергают... их сотни.

– Такелаж положено знать. Парни с бака над тобой смеяться будут. Тоже мне. Вантовый акробат. Марсовым так не станешь. Корабль надо знать от киля до клотика! Я тебя в собачью вахту поставлю! С полуночи до четырех утра. Серая погибель из моря выйдет, это тебе не тьма изпод кровати.

Парнишка вот- вот заплачет. Матросы знают, что такое Серая погибель. За душой матроса она приходит. Хуже Сатаны.

– Господи, какой же ты ребенок!
– Даньке стало жаль этого мальчишку.

– А зато это я остановил Славку. Помнишь, когда вы с Максом сидели на скамейке, на аллее. Я его остановил. Славка шел, чуть не плачет. Тащит за собой сумку. Он бы глупостей наделал, если б я его не остановил.

– Ты его остановил?
– Удивился Даня. Какая наглость, а я его пожалел. Все плохое - это я, все лучшее - он. Как такое терпеть!

– А кто? Я!
– Заявил Юн. Упрямый черт!

– А не я?
– Данька подался вперед. Сверлит наглеца взглядом.

– Нет, я.
– Упрямился Юн.
– А потом мы... мы... не очень проказничали.

– В самом деле?
– Легкая улыбка. С этим Даня согласен.

– Правда. Мы были очень послушными. Ну, и что? Ну, было. Ну, когда мы поперлись на стройку. Славке куски арматуры нужны были для полки. Я же не знал, что груз с крана сорвется. Я тогда Славку толкнул и мы упали в кучу мусора. И груз упал не на него, а рядом.

– Ты толкнул?
– Удивился Данька.
– А может, это я толкнул, когда почувствовал, что груз упадет, и толкнул его в спину.

– Нет, это я.
– Говорил Юн.
– А потом мы вылезли из этой кучи. Вспомни, какими мы были грязными. Все в грязи.

Юн начал смеяться:

– Во, было дело.
– Красивое лицо светиться радостью.

– Был, было, - подтвердил Данька.

– А еще помнишь парк, когда мы на колесе обозрения со Славкой катались. Застряли там на самом верху, а?
– Юну приятно вспомнить эту шалость. Он ерошит ладонью волосы на голове.