– Помню.
– Усмехнулся Данька. Какие замечательные были дни.

– А как мы с ним скрепили наши брючные ремни. Потом слезали сверху, прыгая с одной перекладинки на другую. Ловко?
– Парень аж подпрыгивает на стуле.

– Юн, а может это я прыгал?
– Пытается Данька урезонить свое детство.

– Нет. Нет, Даня, это я прыгал. Я прыгал. Тебе бы и в голову не пришло. Взрослым такое в голову не приходит.

– Юн, остановись.

– Чего? Ты взрослый, тебе нельзя. А мне можно, - хвастался Юн.

– Ладно. Тут с тобой все ясно. А кто виноват, что мы попали с тобой на Тортугу? Это тебе хотелось к морю. Так, Юн?

– Ну, хотелось.
– Согласился Юн.
– Но я тут нипричем. Честно.
– Оправдывалось детство.

– А кто?
– Даня до сих пор не мог понять, почему перед ним открылась дверь в другой мир. Сон стал явью. Школьник, трусливый и хилый парнишка стал морским разбойником. Тренировки упорный труд превратили его в настоящего воина.

– Я не знаю.
– Юн беспомощно развел руками.

– Значит, не ты виноват, что мы каждую ночь появляемся там, в стране пиратов. А затем, утром, возвращаемся сюда? Возвращаемся сюда, как ни в чем не бывало.
– Как он может винить свое детство в этом. Теперь без этих перемещений жизнь была бы тусклой, бесцветной.

– Правда, Дань. Я сам не знаю, как это получается.
– Оправдывалось детство.

– Хорошо, допустим, - согласился Данька.
– А там, на Тортуге, в городе кто привязался к капитану Свену? Кто попросил взять на корабль, на морскую прогулку? Прогулялись, называется!

– Наверное, ты. Ты, Даня. Я же не сумел бы. Ты сам говоришь, что я трус.
– Лихо! Нашел себе отмазку, он - трус!

– Так я виноват? Да? Вот что, перестань врать. Не хорошо, когда дети врут взрослым.
– Заявил Данька. Построже надо с этими мальчишками. Так и на шею сядет.

– Я не вру! Ты сам решил, что все это сон. И что ты можешь во сне делать все как хочешь.

– Ну, ладно.
– Согласился Данька. Виноваты они оба.
– А у тебя все еще колено болит?
– Спросил он вдруг у своего детства.

– Коленко?

– Ну, да.
– Ухмылялся Данька.
– Когда ты залезал по веревочной лестнице на борт "Скитальца". Помнишь, как ты шарахнулся о борт?

– Помню.
– Юн тяжело вздохнул. Не очень хочет вспоминать.

– А как ты вел себя в каюте капитана?
– Докапывался Данька.

– Норма... нормально вел.
– Заикался Юн. Насупился, обижается.

– Ага! Какую чушь ты ему плел?

– Я не чушь ему говорил.
– Покраснел Юн.
– Я сказал, что море большое. И соленое. А океан... океан еще больше.

– Ты думаешь, это единственная глупость, какую ты тогда сморозил?
– Спрашивал Данька.

– Я ... Я ему рассказал, как питаются моряки. Ночью в трюме едят солонину, что б червей не видеть. Она же испортится на жаре.
– Потупилось детство.

– Ну, расскажи мне, расскажи мне, как мы моряки питаемся.
– Настаивал Данька.

– Если в море долго находишься, и холодильника нет, то все портится. И солонина. Вы едите ее в трюме. Ночью.
– Юн покраснел еще больше.

– Вот, вот.
– Говорил Данька.
– Насмешил ты тогда капитана. Даже не знаю, почему он не выкинул тебя за борт. И взял юнгой.

– Потому что я хороший. Я честный. Я ему сразу признался, что трус и слабак.

– Ах, какой оказывается, ты честный. Тоже мне, правдоискатель!
– Возмущался Данька.

– А что? Он меня взял юнгой. Меня!

– Хорошо, взял тебя юнгой. Ты скажи, ты ведь перетрусил?

– Когда?
– Спрашивало детство.

– Когда мы залезли на мачту. Бежал по рее и чуть не сорвался. Струсил?

– Ну, струсил. Мачта же качалась, и ветер.
– Оправдывался Юн.

– Ага, ветер!
– Нет, все виноваты, обстоятельства так сложились. Бедненький!

– Но ведь Брайан О`Тул схватил нас за ворот рубахи и удержал, - говорил Юн.

– Удержал. Рубаху порвал.
– Рубаха - пустяк. Тогда Данька узнал цену настоящей дружбы.

– Он же зашил нам ее потом.
– Говорил Юн.
– Он же извинился.

– Извинился. А где ты был, Юн, когда капитан назначил меня матросом?
– Матросом Свен назначил его, а не этого удохлика.

– Я на сундуке сидел, на котором ты спишь в каюте капитана.

– Сидел на сундуке и ножками болтал.
– Упрекал Данька свое детство.