Гришку от этих слов передернуло, представил волос.

– Как волос в супе?

– Да, зачерпнул ложку, а оттуда она, как волос. Я и тебе поберу, зарыдаешь.

" Да, - думал Гриша, - Даня выберет, а я всю жизнь рыдать буду".

Лекции закончились. Они вышли на улицу. Снег, белые снежинки. Было почти безветренно, и время от времени с веток срывались последние осенние листья. Шли медленно. Данька сказал:

– Вот бы сейчас подняться в небо на дельтаплане и парить.

– Даня, не думаю, что наверху приятно парить, там ветер, сквозняк. Продует.

– Приземленный ты человек, Гриша. Неужели тебе никогда не хотелось летать.

– Не сейчас, не по такой погоде.
– Поежился Гриша.

Тут к ноге Даньки подбежала маленькая белая болонка. Стала обнюхивать. Даня замер. Прошло много времени, но он помнил, как однажды на его родной улице, был случай. Он переходил улицу, его чуть не сбила машина. Он пробежал до тротуара, остановился отдышаться. Такая же маленькая собачка оглушительно залаяла на него. Он отскочил от неожиданности и подвернул ногу. Эти маленькие исключительно коварные создания. Вот вцепится в лодыжку. Он боялся пошевелиться.

– Данька, ты чего? Пойдем.

– Ага, тут собака Баскервилей. Вцепится.
– Больших собак он не боялся, маленьким не доверял. Эти по дури или от страха могут укусить. А ударить в ответ жалко.

– Вот эта? Плюгавинькая, белая. Не смеши.

– Броситься и съест.
– Даня косился на собачонку.

– Опять чушь несешь.

Болонка не нашла ничего интересного в этом парне, и побежала своей дорогой.

– Фу! Все, пронесло. Пойдем.
– Отчего страхи возвращаются к нам, как письма из детства.

– А куда мы идем, господин Баскервиль?

– Так в ресторацию.
– Даня указал на киоск, где торговали хот-догами.

Они шли и жевали на ходу, запивая водой. Подошли к мостику, перешли его. Они продолжали свой путь.

Она, лежавшая в темноте, чувствовала, подходит ее последний час, последние минуты. Бок болит все сильнее, его разъедает, разъедает коррозия. Она газовая труба, лежащая под землей, и если сейчас давление чуть-чуть повысится, это будет последнее биение жизни внутри нее, не выдержат ее стальные бока, она разлетится на множество кусков. Пришел ее последний час.

Данька почувствовал неясную угрозу. Откуда она исходит? Он мог чувствовать опасность всем своим телом, всей кожей. Он осмотрелся, но ничего не привлекло его внимания. Угрозы нет. Идут дальше, но ощущение опасности остается. С какой стороны может идти угроза. Тут он почувствовал легкое колебание под ногами. Из под земли, но что это может быть. Неясное беспокойство переросло в уверенность. Что-то страшное произойдет сейчас. Он ухватил Гришку за руку, дернул:

– Бежим!

Они добежали до машины, стоявшей у обочины. Даня открыл заднюю дверку, запихнул туда Гришу, открыл переднюю и плюхнулся рядом с водителем. Костя оглянулся, какие-то парни залезли в его машину.

– А ну, вон, - закричал, - из машины! Кто вы такие?!

– Гони скорее! Гони!
– Кричал Данька.
– Сейчас рванет!

– Что рванет?

– Гони!
– Даня ухватил водителя за руку. Тот ничего не соображая, завел машину и рванул с места. Отъехали метров сто.

– Можешь остановиться, - разрешил Данька.

Они затормозили, и тут труба закончила свою жизнь ярким пламенем и фейерверком, который хорошо был виден ребятам. Грохот и рев пламени. До них дошла лишь ударная волна.

– Рвануло. Как рвануло!
– Только и мог выдавить из себя Константин.
– Что этот было?

– Кто его знает. Думаю, газовая магистраль.
– Откликнулся Даня.
– Я просто почувствовал опасность. Я иногда чувствую такие вещи.

– Это что бомба?
– Гриша тоже не мог разобраться в произошедшем.

– Вряд ли. Это магистраль. Техногенная катастрофа.
– А пламя еще подымалось над землей.

– Я... я же стоял на этом месте.
– До Константина доходило, что могло случиться.
– Я бы сейчас...

– И ты бы, и мы вместе с тобой. Бежать было поздно. Если б не твоя машина.... Ты нас спас.

– Господи, парни, это что, судьба? Мы спаслись?

– Выходит так. Тебя как зовут, мужик?

– Константин, Костя. А вас?

– Я Даня, а это Гриша. Мы студенты юридической академии, шли после лекции. Ты откуда, чего тут встал?

– У меня... Я сегодня с женой развелся. Не знаю, было как-то не по себе. Расстроился я, остановился. Постою, думаю, немного покурю. А тут вы на меня набросились.