– Онни, тут какая-та извращенская старая фотография и древний воздушный змей.

– Это твоя коробка Юн Ми, в ней твои самые драгоценные вещи.

– Почему фотография извращенца - это самое ценная для меня вещь??

– Кого?? КОГО??
– сестра с хохотом упала со стула.

– Извращенца, - бурчу я, уже понимая, что не все так просто. А как больше назвать мужика сидящего в окружении восьми девок в традиционных ханбоках у половины, которых оголена грудь. Каждая, из них держит ребенка, в штанах у всех детей проделана дырка, из которых выглядывают детские мужские половые органы, приглядываюсь, да так и есть - все дети мужского пола.

Сестра катается в это время по полу в истерике. Задыхаясь от хохота, она подняла руку призывая, успокоится, но, не выдержав, снова выпадает в веселячью кому. Наконец, отдышавшись, она подрагивающим голосом, говорит:

– Вообще то, на фотографии твой прапрапрадед, живший в начале 20 века, в окружении своих невесток.

– А почему у них у половины грудь оголена?

– Ну тогда это было принято, да и ханбок был другим. В то время, если женщина родила сына, она оголяла грудь, в практике же просто кормящим матерям было так удобней. Мода сейчас поменялась кардинально: тогда постыдным считалось оголять ноги, а грудь можно было показать спокойно, а сейчас ровно наоборот, грудь должна быть закрыта, а ноги оголяй сколько хочешь.

– Ладно, это понятно, но зачем на детской одежде надо было делать эти дыры?

– Невестки горды, что родили сыновей, и чтобы показать миру, что это действительно, правда сыновья, показывают это. Тогда это было принято у всех, все дети мужского полу сверкали в такой одежде.

Крыть нечем, все тебе разложили по полочкам. Остается только последний вопрос:

– А теперь самый главный вопрос? Почему все эти вещи так для меня ценны?

– Потому что тебе подарил их папа, - голос онни тих и серьезен. Она подошла к коробке и задумчиво разглядывала ее.

– Эта фотография всегда тебе нравилась, однажды ты ее выклянчила для себя.
– сестра берет в руки воздушный змей.

– А вот, воздушный змей с ним другая история. Раньше было принято, чтоб воздушного змея отец запускал со своим ребенком. Я помню, как мы с папой запустили первого моего змея. Это был такой огромный восторг и восхищение своим папой. Сейчас уже так не принято, воздушных змеев уже так массово не запускают, традиция эта отступает в прошлое, а жаль. Папа очень переживал, что вы с ним воздушного змея не отправили в небо, и буквально в последние дни сделал его, но вы его так и не запустили.

Пальцы ее пробегают по змею, который так и не отправился в свой полет.

– Может, вы запустите его с дядей? Правда, его надо практически заново переделать, время было безжалостно к нему. Вроде неплохая идея, не находишь?

Идея неплохая то, да вот только, при условии что и Юн Ми настоящая, а так я сомневаюсь что папа Юн Ми был бы счастлив запускать змея с студентом Сережей. С другой стороны змею определенно требуется реставрация, и ничего плохого же нет в том, чтоб его немного отремонтировать?

– Займись Юна змеем, а я упакую твой подарок по высшему классу, тем более что я и ленты нашла с упаковкой.

Тебе, Сергей, не оставляют право выбора, смирись! Осматриваю змея внимательно и очень не доволен: клей уже давным-давно высох, а бумага практически истлела. Беру в руки канцелярский нож и стараюсь отделить старую бумагу, бумага отходит легко и непринужденно, как вдруг на стол выпадает листок бумаги, выпавший явно из змея...

Конец ретроперспективы.

Церковь святой Агнессы.

Взглядом провожаю удаляющеюся Сун Ок, что же у меня осталось неоконченное дело.

Недаром я взял эту коробку, негодница-кошка не дала забыть про нее, ставлю ее на землю и достаю из нее листок.

– Аджумма, возьмите, это письмо явно вам.

– Аджумма??! Какое еще письмо?
– бабушка Юн Ми еще не остыв, непонимающе смотрит на меня.

– Письмо вашего сына, моего отца, адресованное вам. Он написал его в больнице, но медперсонал по неаккуратности положили его на воздушного змея, который папа делал мне в подарок, где оно к нему и прилипло на остатках клея.

Женщина подрагивающими руками берет у меня листок.

Письмо.

Мама, в последние часы моей жизни, я хотел бы извинится перед вами за доставленное вам горе и просить прощения за то, что так и не смог собраться с духом сообщить вам о своем заболевании. Мама, не вините мою жену, в том, что она не сообщила вам об этом, я запретил ей рассказывать. Я тогда считал, что тоже имею гордость, сейчас уже глядя в вечность, я думаю как был глуп. Не сомневайтесь, мама, если бы я мог вернуться в прошлое, я бы с снова прошел бы этот путь ради своей любимой, а глупость моя была в том, что я все таки мало пытался примирится со своими такими близкими и любящими родителями.