– Псс, - позвала я.
– Брейден.

Он оглянулся вокруг, а потом уставился на забор, не видя меня, но определенно зная, что там кто-то есть.

– Гейдж?
– спросил он.

– Нет, это Чарли. Что происходит?

Брейден подошел ближе.

– Где ты?

Подняла руку над забором, чтобы он шел прямо ко мне.

– Ты в порядке?

Он сел и прислонился спиной к доскам. Я сделала то же самое.

– Отец только что пришел... приехал домой... пьяный в стельку. Жаль, что твой папа не увидел его за рулем и не арестовал.

– Почему он будит тебя и маму в таком состоянии?

– По-видимому, хорошо набравшись, он вспоминает все, что ненавидит в нас, и непреодолимо желает поделиться своими чувствами.

– Паршиво.
– Ночь была теплой, и я позволила ей заполнить мои легкие. Потянула за веревочку на моих хлопковых штанах.
– Значит, ты выходишь на улицу, когда он в таком состоянии?

– Да. Когда я ухожу, он потихоньку остывает. Жаль, что после стольких лет мама до сих пор этого не поняла.

Мы замолчали, слышен был только звук приглушенных криков из его дома.

– Она... он не обидит ее... верно?

– Нет, - мрачно ответил Брейден.

Я откинула голову на забор. Его родители либо пошли спать, либо же просто прекратили орать, так как больше я их не слышала.

Голос Брейдена стал мягче, когда он спросил:

– А что привело тебя в эту прекрасную ночь.

– Не могла заснуть.

– Правда? Самый заядлый соня во Вселенной не мог заснуть? Почему?

– Дурацкая работа сбила мой график. И сегодня я пролетела с пробежкой.

– Ах да, работа. Слышал об этом чудесном событии. Как все прошло?

– Это была сущая пытка. Я считаю дни до того, как заработаю три сотни баксов, чтобы завершить это наказание.

– Разве тебе потом не нужно будет ежемесячно отдавать сотню баксов? На страховку или вроде того?

Я застонала.

– Ты прав. Думаю, мне стоит заработать еще пару сотен, а после попросить о снисхождении. Во всяком случае, школа станет огромным аргументом против работы.

– Уверен, ты что-нибудь придумаешь.

Наступила тишина, и когда я уже было подумала, что он уснул, Брейден спросил:

– Играешь завтра?

– Конечно. А ты?

– Ага. Будешь играть в школьной команде в следующем году?

Я кивнула, хотя он и не мог меня увидеть.

– Угу. Не могу дождаться. Кстати, об этом. Школа, баскетбол, тренажерный зал, домашняя работа, кровать - вот какой график любит мое тело.

– Почему?

Черт. Разговор с его бестелесным голосом сделал меня менее осторожной. В своих собеседниках я видела лишь небо.

– Просто хочу крепко спать. Без пробуждения-в-три-часа-ночи дерьма.

– Да, черт возьми!
– воскликнул парень, хорошо имитируя меня (что мне не нравилось). Каждый раз, когда я заменяла плохое слово более мягким, он смеялся надо мной и делал собственную замену плохого слова на менее плохое. Однако его насмешки не заставили меня измениться. Я больше боялась папиного правила о сквернословии, нежели насмешек Брейдена.

– Я знала, что ты это скажешь, - произнесла я.

– Да неужели? Ты знала, что я скажу "Да, черт возьми"?

– Ну, не именно это, но нечто подобное.

– Думаешь, так хорошо меня знаешь?

– Ага. Каждую раздражающую привычку.

У него вырвался смешок.

– Ну, это действует в обоих направлениях. На самом деле, я, скорее всего, знаю тебя лучше.

– Думаешь, знаешь меня лучше, чем я тебя?

– Да, - уверенно ответил он.
– Потому что вижу тебя каждый день, а когда не вижу, Гейдж рассказывает мне обо всем, что вы делали.