— А масла нету, мы с Леночкой съели. И молока купить надо.

— Все двести граммов? — удивилась Дуся.

— А там двести было?.. Такой кусочек…

— Да ты что, сестричка, так нельзя, — сказала Дуся. — Мы двести граммов на два дня берем. В городе все так живут экономно.

— Правда, — сказала Соня. — Дорого все у вас. Пять рублей в магазин отнесла — ничего не купила.

— Вот-вот, — подтвердила Дуся. — Думаешь, почему я хочу продавщицей в гастроном перейти? Все ж там повкусней чего выкроишь. — И она поднялась. — Ладно, пойду. Не скучайте тут без меня.

За Дусей закрылась дверь. И сразу в комнате заплакала Леночка. Соня поспешила к ней, приговаривая:

— Леночка проснулась!.. Наша Леночка проснулась.

Еще держалось на деревьях листья, как вдруг пошел снег: крупный, пушистый. Снежинки таяли в воздухе, прохожие ловили их руками и улыбались первому снегу.

Соня подкатила коляску к магазину «Овощи-фрукты», взяла на руки Леночку, вошла в магазин.

Магазин был маленький и тесный. За прилавком работала одна Дуся, отпускала женщине картошку.

— Хорошо, что ты пришла, Сонечка, а то я уже сама домой бежать хотела, — сказала Дуся, когда женщина ушла.

— Дуся, письмо от Миши пришло! — сияя, сообщила Соня, усаживая Леночку на прилавок, и достала письмо.

— Да ну? То-то ты повеселела, — сказала Дуся.

— Его скоро выпустят. Вот слушай, — Соня развернула письмо и стала читать — «Честно скажу, сперва я был в отчаянии…» Нет, не то… вот… «Теперь уверен, что скоро буду на свободе. Мне даже начальник колонии сказал, что суд не разобрался…»

В магазин вошла женщина, спросила с порога:

— Морковка есть?

— Нету, нету, — ответила Дуся, и женщина вышла.

— Так что, Дуся, скоро я уеду от вас, — сказала Соня, пряча письмо.

— Не выдумывай. Чего ты дома не видала?

— Миша вернется, опять будем все вместе. Там мама, наверно, глаза проплакала. Нехорошо, что я уехала.

— Глупая ты, Сонечка, — усмехнулась Дуся. — Каждый свою жизнь сам устраивает. Ты о себе подумай-поразмысли, а Мишка с мамой и без тебя проживут.

В дверях появились две молодые женщины.

— Огурчики соленые есть? — спросила одна.

— Нету, нету, — отмахнулась Дуся.

— Странно, всегда были, — сказала другая.

— Всегда были, а сегодня нету, — ответила, не глядя на них, Дуся, и женщины ушли.

— Надо же, идут и идут, — недовольно сказала Дуся, поглядев на дверь, и продолжала: — Ты вот что, Сонечка… На тебе десять рублей, поезжай с Леночкой в гастроном. Возьмешь, значит, так: торт фруктовый, сыру костромского полкило, сливочного печенья и две пачки «Орбиты». У нас сегодня гость ожидается. Запомнила, что брать?

— Запомнила.

В дверях появился мужчина с большой хозяйственной сумкой.

— Картофель есть? — спросил он.

— Нету, нету, — ответила Дуся.

Мужчина повернулся уходить.

— Подождите, — остановила его Соня. И сказала Дусе, указав рукой за прилавок: — Вот же у тебя картошка.

Дуся метнула на Соню недобрый взгляд. Мужчина вернулся и выразительно посмотрел на Дусю.

— Сколько? — как ни в чем не бывало спросила Дуся.

— Пять картошки и кило огурцов, — ответил он и качнул головой. — Вот порядочки!

— Не грубите, гражданин, — сказала ему Дуся, идя к весам. И махнула рукой Соне. — Ступай, Сонечка, ступай.

Соня взяла на руки Леночку, пошла к дверям.

Все сидели за столом, пили и закусывали. На проигрывателе крутилась пластинка: Сенчина игриво пела о двух хрустальных башмачках.

Гостей было двое: директор гастронома Александр Маркович и его заместитель Васькин. Александр Маркович был низенький, лысоватый мужчина средних лет, с круглыми влажными глазками, курносый, щекастый, с брюшком, — словом, этакий одуванчик, а Васькин — и помоложе и посимпатичнее.

Все выпили, кроме Сони.

— У-ух, как шибает!.. — выдохнула Дуся. — Огурчиком, огурчиком заедайте…

— Огурчиком коньяк не закусывают, фруктами закусывают, — сказал Александр Маркович и бросил в рот виноградину. Потом продолжал разговор: — А вот Соню я хоть завтра возьму. В кондитерский отдел. Как ты, Васькин, смотришь?

— Положительно, — ответил Васькин. — А Лихошапку переведем в лотошницы, чтоб нос не задирала. А то чуть что не так, она голос поднимает: «Что за порядки!.. Не имеете права!» Вот и пусть на улице с пирожками стоит.