— Ты больной. Ты делаешь записи голых женщин, которых потом планируешь изнасиловать?

Он смеется.

— Я не собираюсь этого делать. Если бы я хотел тебя изнасиловать, то уже давно бы это сделал. Быть в поле моего зрения — больше в твоих интересах, чем в моих. Поверь мне. А теперь выметайся. Твое время вышло.

Нет, это его время вышло. Я выключаю воду и хватаю флакон, валяющийся на дне кабинки, наливаю небольшое количество в ладони и размазываю его по своему телу.

— Какого черта ты делаешь? Я сказал, что твое время вышло, — чем ближе он подходит, тем быстрее я пытаюсь намылиться детским шампунем, еще крепче сжимая в руке бутылочку. Когда стеклянные двери распахиваются, я хватаю его руку, покрывая ее пеной, и пытаюсь дотянуться до второй. Если бы я сделала это с его лицом, то все уже было бы кончено, но я боюсь быть к нему настолько близко, это слишком опасно.

Он шагает вперед, и я не раздумывая наваливаюсь на него всем своим весом. Мне едва удается сдвинуть его с места, но я успеваю проскочить в небольшое отверстие. Мне не хватает скорости. Он ловит меня и прижимает к груди, я оборачиваюсь, благодаря шампуню, который заставляет нас скользить. К сожалению, как и когда он прикоснулся ко мне раньше, электричество наполняет каждый дюйм моего тела. Я ненавижу его, но не могу отрицать возникающее возбуждение.

— Отпусти меня! — я яростно извиваюсь в его руках, сползая в процессе все больше и больше. Это срабатывает. Он тащит меня в сторону от душа, сжимая в кольце своих рук, но удержать меня у него не получается.

— Я впервые вынужден признаться… — говорит он, кряхтя, пока моя грудь трется об его, а я вытягиваю руки вверх, пытаясь соскользнуть вниз под весом собственного тела. Но уже мгновение спустя, я оказываюсь свободна, и как только поворачиваюсь к двери, спиной к нему, он хватает меня сзади. — Я не уверен, чего ты хочешь добиться, проделывая это, рабыня, но я должен признаться, — его дыхание щекочет мою шею, — это меня действительно заводит.

И это так. Я могу почувствовать доказательство его желания, упирающееся в мою поясницу, пока пытаюсь извернуться за спину и вцепиться ногтями ему в лицо.

— Я не удивлена, — произношу я, успокаиваясь, сильнее упираясь руками. — Я намерена выбраться из этого дома. Почему бы тебе просто не освободить меня? Я заплачу тебе, если деньги это единственное, что тебя волнует, — хотя, учитывая то, чем я окружена, я сомневаюсь, что дела обстоят именно так. И честно говоря, я не дала бы этому ублюдку ни цента. Моя главная цель — это свобода и я готова сделать все, чтобы ее заполучить. Все, кроме одной единственной вещи.

— Ты остаешься, — напряжение плотно оседает в его голосе из–за нашей борьбы. Если я смогу развернуться снова, то постараюсь предпринять новую попытку побега, и она будет удачней.

Сила моего веса с отсутствием трения, срабатывает даже лучше. Я поднимаю свои ноги, двигаясь с большим усилием.

— Черт возьми, — выдыхает он. Боль пронзает мой скальп, когда он убирает вторую руку, обернутую вокруг моей талии, отрывает меня от пола, только чтобы вцепиться своими пальцами поглубже в мои волосы, отчего моя спина выгибается дугой. Я с остервенением цепляюсь за дверной косяк, когда понимаю, что он тащит меня обратно в ванную. Он дергает сильнее, и пальцы соскальзывают. — Твоя задница будет принадлежать мне, как только я нас помою. Ты устроила такой беспорядок.

Я пинаю его ногой, в надежде, что это поможет. Он же лишь вцепляется в меня еще крепче.

— Ни одна моя часть тебе не принадлежит, — я выставляю вперед руки, чтобы воспротивиться возвращению в душ, но он игнорирует это и открывает дверцы кабинки.

— Я думаю, это спорный вопрос. Посмотри, кому из нас нужна помощь, — он останавливается перед стеклянной дверью и поворачивает мою голову лицом к зеркалу. То, что я вижу в отражении, повергает меня в шок — застывшая, наполненная возбуждением пара, которая полна страсти, только по двум разным причинам. Никогда не считала себя маленькой женщиной, но образ позади меня большого и сильного мужчины, заставляет меня реагировать так, как я не должна. Не помогает даже то, что происходит и сколько боли он продолжает мне причинять. Мне так долго было больно внутри, что эти новые ощущения подсознательно заставляют выбирать меньшее из двух зол, и я знаю какое для меня предпочтительней. Которым… могу насладиться.

— Тебе это нравится, — произносит мужчина, притягивая меня ближе к своему лицу. Он наклоняется и кусает меня за губу, чем застает врасплох. Зубами клацаю в ответ, пытаясь добраться до него, хотя моя реакция и запаздывает.

— Нет. Я ненавижу это. Я ненавижу тебя. Позволь мне уйти. Я не хочу быть здесь.

— Это плохо. Ты хотела умереть, и вот теперь я — твой Господин.

Я в замешательстве качаю головой.

— Ты пытаешься заставить меня не убивать себя. Но ты не можешь заставить меня передумать.

— Кто об этом говорит? Просто потому, что я не позволяю тебе убить себя прямо сейчас, не означает, что я не сделаю этого, когда почувствую, что ты готова.

Мой мозг пытается переварить его слова, когда он шагает назад в душ, а я не оказываюсь на его пороге. Прежде чем я успеваю схватиться за створки, он опускает меня и дергает за волосы, прижимая спиной к стене. В ловушке. Неожиданно на нас начинает литься вода, и он тянется вниз, снимая свои штаны.

— Как много времени пройдет, прежде чем ты решишь, что я готова? — я поворачиваюсь к нему спиной, не желая больше видеть его обнаженное тело. Того факта, что я уже сдалась — достаточно. Чувствовать еще больше похоти по отношению к этому мужчине, просто неприемлемо. Откуда во мне столько дерьма и темноты, если его терапия работает? Какая же я извращенная сука на самом деле?