Но едва закончились "Спокойной ночи", нас обуял голод. Мы с братом побежали на кухню:

– Папа, дай нам подливку и картошку!
– попросили мы.

– Дети, я уже всё съел. Надо было вовремя приходить, - озадаченно произнес папа, почесав затылок.

– И ничего нет?
– недоверчиво протянули мы.

– Теперь только завтра, - развел руками папа.

Мы грустные поплелись в комнату.

На четвертый день по дороге из детского сада папа спросил:

– Будете ужинать?

– Будем!
– закричали мы в один голос и даже не спросили, что сегодня планируется на ужин.

Придя домой, папа занялся приготовленьем еды, а мы с Пашей стали играть в лото. Играем, а сами слушаем, когда же нас папа позовет. И как только мы услышали: "Даша, Паша...", - мы со всех ног бросились сначала в ванну - мыть руки, а потом на кухню.

И съели по полной тарелке ароматной гречневой каши и по целой котлете. Котлеты у папы, правда, немного подгорели, но все равно были очень вкусными.

В субботу, когда мы с Пашей проснулись, мама уже приехала от тёти Светы. Она стояла у плиты и что-то помешивала в кастрюле. Мы подбежали к ней и обняли.

– Мамочка! Как здорово, что ты вернулась!
– захлебываясь от радости и перебивая друг друга, кричали мы с Пашей.

– Я тоже рада!
– широко улыбнулась мама, прижимая нас к себе.
– Дома так хорошо!

– Мама, а ты готовишь завтрак, да?
– любопытствовали мы и норовили сунуть нос в кастрюлю с кашей.

– Да, манную кашу, - объявила мама.

Мы быстро умылись, почистили зубы, оделись и, не дожидаясь приглашения, уселись за стол. Мама выключила под кастрюлькой газ и, не оборачиваясь, громко позвала нас:

– Даша, Паша! Идите завтракать!

– А мы уже тут!
– подали мы голос из-за стола.

Мама-то думала, что нас, как всегда, придется несколько раз звать есть... Но нет, теперь мы ели всё, что дают!

Пожар

У мамы и папы была огромная кровать. Кровать стояла за шкафом, и её не было видно. По утрам в выходные дни мы любили с братом прибегать к маме и папе. Лежать с ними на кровати, болтать, дурачиться. Потом мама вставала и уходила готовить завтрак. А мы с Пашей наваливались на папу и старались его обездвижить.

– Я его победил!
– кричал Паша, вскарабкиваясь на папу.

Но папа тут же стряхивал его и приплющивал нас друг к другу. Так что над кроватью стоял тот ещё визг и писк. А ещё папа тыкал в нас пальцами и называл это "китайский бокс". Это и вправду было похоже на много-много маленьких китайцев бьющих нас своими маленькими кулачками. Было немного больно, но и смешно.

Потом папа тоже вставал и уходил в магазин. А мы с Пашей оставались бороться друг с другом на широкой родительской кровати. Пока кто-нибудь не заплачет и не побежит жаловаться маме. В тот день мы как-то мирно подрались и пошли одеваться. Вдруг мы почувствовали запах гари. "Наверно, у мамы блины горят", - подумала я и побежала проверять. Но мамы на кухне не было. Она мылась в ванной.

– Мама, у тебя блины сгорели?
– крикнула я маме через дверь.

– Я не жарила блины, - услышала я сквозь звук льющейся воды.

Я пожала плечами и пошла в комнату.

Мы стали с Пашей стоить из кубиков ступенчатую пирамиду. Мама помылась и вышла из ванной. Она тут же почувствовала запах гари и зашла в комнату. Заглянула за шкаф - а там... всё в огне!!! Мама закричала:

– Живо к Наталье Архиповне!

Мы с Пашей тоже хотели посмотреть, как горит кровать и побыть пожарными. Ведь это так интересно! Но мама тоже с детства мечтала побыть пожарным. Она быстренько выставила нас за дверь. Мы побежали к соседке и наперебой стали рассказывать Наталье Архиповне, как у нас там здорово горят подушки и одеяла.

А мама в это время тушила пожар. Она наполняла в ванной кастрюлю водой и бежала с ней в комнату - заливать подушки и одеяла. Огонь жалобно шипел на маму, но умирал. Нам с Пашей было интересно, что мама надела на голову вместо каски? Ведь все пожарные в касках.

Вскоре папа забрал нас от соседки, и мы вернулись домой. Квартира пропахла гарью, а кровать и стена над ней почернели от копоти.

Оказалось, что когда мы с Пашей дрались, кто-то из нас задел ногой включенный светильник, который висел над кроватью. Лампочка была горячая. Светильник упал на кровать, и начался пожар. А никто этого не заметил. Обуглившиеся подушки, одеяла и матрас пришлось выбросить. И откладывать деньги на покупку новых. А обои - переклеивать.

Но меня больше волновала моя кукла. Во время пожара она лежала рядом с кроватью на тумбочке. И у неё обгорели волосы. Она стала лысой! Кукла сразу разонравилась мне. Я перестала с ней играть. Мама уговаривала меня не обращать внимания на её волосы, вернее на их отсутствие.

– Надевай ей шапочку и ничего не будет видно, - советовала мама.

– Но я-то ведь знаю, что она лысая!
– возмущалась я.

Я просила маму купить мне другую куклу, но на новую куклу денег пока не было ...