Больше я ничего не слышала, ибо удары собственного сердца заглушили все остальные звуки. Что бы там ни говорил брат, в тот момент мне было абсолютно все равно, в каких преступлениях повинен паренек. Пусть его судят другие, я не желаю становиться палачом! Но мои желания - пустой звук, это я давно поняла.

Я стояла рядом с вампиром, и отступать было некуда. Поняв, что, как ни оттягивай, мне все равно не избежать своей участи, как и этому существу казни, я решилась не медлить. Словно кинувшись вниз со скалы, я еще крепче схватилась за кол, зажмурила глаза и, резко выбросив руку вперед, воткнула оружие в приговоренного. Парень громко вскрикнул, а потом невыносимо застонал, постепенно затихая, а брат рассмеялся, злым холодным смехом у меня за спиной, отчего остатки разума почти покинули меня.

– Похоже, ты всю ночь собираешься его мучить? Я-то не против, люблю зрелище умирающего вампира, но становится холодно, и мне хотелось бы вернуться домой. Так что попытайся еще разок, будь добра.

Рискнув открыть глаза, я увидела, что взгляд у парня закатился, кол торчит из живота, а вокруг него на светлом пиджаке расползается темное пятно. Я промахнулась. Наверное, хорошо, что я это увидела, так как следующее, что я помню, твердая каменистая земля у меня под щекой, а потом спасительная темнота. Первая охота закончилась бесславно.

Сознание возвращалось медленно. Сначала появился слух, и я, с трудом ворочая мыслями, поняла, что нахожусь дома, за окном ворковали птицы, вдалеке что-то выкрикивал разносчик. Потом вернулось зрение, разлепив веки, я уткнулась взглядом в потолок. А следом заныла ссадина на виске, разбивая надежду, что это все-таки могло быть сном. Её остатки растаяли с появлением Тирона. Он встал в дверном проеме, его глаза горели не хуже, чем у зверя, от бушующей в них ярости. Я вся заледенела от нехорошего предчувствия.

– Ты провалилась. Сколько потраченного на тебя времени - и такой плачевный результат! В жизни не видел более жалкого зрелища, с трудом поборол в себе желание бросить тебя прямо там, - прошипел он.

На глаза навернулись слезы, и, если бы у меня не пересохло горло, я бы, наверное, ответила, что, лучше бы оставил, избавив от несчастья называться его сестрой. Слава богу, что промолчала, дальнейшие события и так оставили неизгладимый след у меня в душе и в памяти.

– Мне пришлось самому добить его, сжечь тело, а потом еще и тащить тебя всю дорогу. А все потому, что ты не старалась! И не хотела стараться! - он надвигался на меня, и лицо его искажалось в страшной гримасе, совершенно теряя что-либо человеческое, не хуже того вампира, которого я запомнила в мельчайших деталях.
– Ты не заслуживаешь называться эльфом и вообще жизни!
– последние слова вырвались у него безумным рыком. Единственное, что я успела, это закрыть лицо руками.

А дальше была только боль. В каждой клеточке избитого, израненного тела, все, что я еще была способна чувствовать - это пульсирующая, ноющая и режущая боль одновременно. В какой-то момент она стала настолько невыносимой, что я перестала ощущать, что-либо вообще. Сознание то появлялось, терзая меня, то отпускало в спасительную темноту, давая передышку от страданий. Я задыхалась, глаза не открывались, представить страшно, во что превратилось мое лицо, а если бы могла сглотнуть, наверняка во рту чувствовался бы привкус крови.

Я не знаю, сколько прошло времени, возможно, несколько дней, но способности организма, в конце концов, взялись за свое дело. Как только я смогла ворочать тяжелой мыслью, то начала представлять, как клеточка за клеточкой восстанавливаюсь, как боль отступает, раны заживают. Окончательно я очнулась в углу своей комнаты на полу. Очевидно, я так и пролежала все это время. Стараясь причинять себе как можно меньше боли, я медленно пыталась разжать хотя бы пальцы на руках, покрытые запекшейся кровью.

Тирон появился на пороге, когда мне уже удалось приподняться на локтях, и я собиралась доползти до кровати. Носком грязного ботинка он толкнул меня обратно на пол. Ребра резануло новой порцией боли.

– Надеялся уже избавиться от тебя, - насмешливо сказал он.
– Ты провалялась жалкой кучей в этом углу почти сутки. В тебе нет ни капли нашей выносливости. Какое разочарование, и зачем только я дал слово матери, что не оставлю тебя? Теперь приходится бороться с мучительным желанием утопить тебя, как котенка в реке.

Его слова на этот раз не вызвали отклика в моей душе, видимо, психика моя восстанавливаться не спешила. Однако следующая фраза все-таки добралась до моего покалеченного сознания:

– Ты потеряла уйму времени на свой отдых, придется наверстывать. Даю тебе еще два дня, а потом продолжим с того, на чем мы остановились.

Он вышел, а у меня перехватило дыхание, все повторится снова! Невозможность допустить подобное навела меня на спасительную мысль. Все-таки бежать! Как можно скорее, как только он уйдет. Куда угодно, лишь бы подальше, в любом кошмаре мне будет лучше, чем с этим монстром, называющим монстрами других. И вновь меня спустили в пучину безысходности: