– Рауха, ты специально это делаешь?

Сестричка поставила швабру в угол, уперла руки в бока и попыталась напустить на себя грозный вид.

– Конечно, специально. А ты думаешь, что я совершенно случайно нашла на кухне сосну и совершенно случайно тут сижу ее ощипываю? Ты давай, трудись, трудись. Кипяточку вон мне сообрази. У нас не осталось шиповника?

– Воздастся тебе...
– вздохнула Винка, переливая воду из ведерка в чайник.

– А мне уже воздалось авансом. Имею право.

Я кинула ободранную ветку в дровяной ящик.

– Так где шиповник?

– Выпили весь еще в январе.

Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Может, попробовать закинуть удочку сейчас...

– Ну прости, прости, - притворно вздохнула я, - хочешь, помолюсь с тобой сегодня. Но лучше завтра. А еще лучше - на следующей неделе. Сестричка, мне нужна твоя помощь.

Как и ожидалось, Винка просияла, похлопала длиннющими ресницами и поинтересовалась, что же надо ее дорогой Раухе.

– Скажи мне...
– я отлепила от стола измазанную сосновой смолой ладонь, - хотела бы ты помогать людям? Больным, к примеру.

– Конечно же, я хочу посвятить свою жизнь помощи обездоленным, - без запинки оттарабанила Винка, - именно поэтому летом я отправлюсь в монастырь, где буду денно и нощно возносить молитвы Хранителю нашему, дабы не оставил он в тщете своих неразумных детей...

– Я имела в виду, по- настоящему помогать. Делом.

– И словом, и делом!
– Винка улыбнулась.

– А если это будет расходиться с некоторыми... заветами?

– Глупости, милая сестрица. Наставники никогда не попросят нас нарушить завет.

Я сжала кулак. Пальцы склеились.

– А если я попрошу? Для всеобщего блага.

– Какое же это всеобщее благо, если ради него нужно нарушить заветы, что дал нам Хранитель для всеобщего благоденствия...

Понятно. Добром не пойдет.

– Ладно, забудь. Вылей-ка кипяток в таз с хвоей, сама знаешь, мне вставать тяжело.

Я легла на стол и крепко задумалась. Как я и ожидала, добром Винка мне не поможет. Обхитрить ее вряд ли получится... Что тогда? Не силой же. Она поздоровей меня будет, вон какая кобыла вымахала. Хотя по сравнению со мной любой покажется гигантом.

– Слезь со стола, пожалуйста. Скоро ужинать, а ты еще грязи натащила. Сходи хоть, переоденься... И какая помощь тебе была нужна?

– Да ничего, забудь пока. Потом... спрошу.

Видят боги, я пыталась просить миром! Да простит меня Огненный Рааххо, имя которого я с гордостью ношу, и да защитит он от меня мою глупую сестру!

Потому что я за себя не отвечаю.

Как выяснилось, собранные мной ингредиенты никуда не годились - да и на что я надеялась, хватая первые попавшиеся шишки и обдирая отслаивающуюся кору. Однако сильно расстраиваться я не стала, посчитав свои ошибки неизбежными препятствиями на пути к высшей цели. Хвойный отвар же получился вполне пригодным к использованию, но особой ценности не имел, так как это средство было уже весьма широко известно.

В назначенный день за полчаса до заката я прибыла к лавке редкостей Вальвеса Душистого и тихонько заглянула в окно. Как ни странно, кроме меня, посетителей не наблюдалось, хотя двери были гостеприимно открыты. Самого же владельца я увидела за прилавком со стаканом мутной жидкости в руке - нос покраснел, куртка на полу, ворот рубашки развязан, но судя по движениям и достаточно ясным глазам, до совсем уж бессознательного состояния торговец допиться не успел.

Я решительно вошла в лавку, громко стуча тростью. Колокольчик на двери мелодично звякнул.

– Ну как?
– я повела носом. Ничем не пахло.

– Не принюхивайся, травница, - хохотнул Вальвес, - знатная у тебя дрянь вышла. На вкус настолько же отвратительна, насколько и полезна. Знаешь, в жизни себя так хорошо не чувствовал. Внутренние проявления были тоже не слишком приятные...

Знаю, читала. Сопровождается болью в животе, жаром и еще кучей неприятностей.

– Советую завязать с алкоголем.

– Помилуй. Да ты сядь, сядь, тебе, наверное, тяжело стоять?

Не особенно и тяжело, но я все же опустилась на предложенный табурет и зажала трость между коленями. Вальвес запер дверь лавки и задернул шторы. Помещение погрузилось в приятный полумрак, лишь сквозь небольшие щелки пробивались лучи, в которых танцевали пылинки. На полках поблескивали всевозможные диковинки со всех концов света - склянки из цветного стекла, кубки, статуэтки, коробки с бусами, на стенах висели странные музыкальные инструменты, среди которых я увидела расписную ястрадскую флейту - всегда хотела научиться играть. Шкафы ломились от книг на любых языках - тут было и угловатое истское письмо, и картинкообразные то ли буквы, то ли слова Родении, и йедвийская вязь - только ястрадских книг я не заметила. Зато на корешках пары книг золотились ханвейские символы, которые я тоже неплохо понимала.