Тишина. Она наконец снизошла на меня. Беспомощно озираясь, я стояла посреди плоской равнины, и в голове была блаженная тишина. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем в мозгу снова началось подобие работы. Оно сформировалось в бессловесный вопрос. И прошло еще несколько минут, прежде чем вопрос оформился:

– Где я?!

Спокойствие, главное - спокойствие. Я еще раз посмотрела под ноги. Жидкая грязь, какая бывает по осени. Пахнет мокрой землей. Осторожно, не торопясь я поднимала взгляд выше. Одна лишь сырая земля, покрытая спутанным ковром мертвых черных трав. Очень медленно я повернулась всем телом направо. Еще, еще, чтобы ничто ни осталось не охваченным моим взглядом. Он не отметил ни одного деревца, даже самого жалкого, ни одного строения. Сплошная тундра... Тундра? Да, похожий ландшафт. Тундра под Воронежем. Молодец, Самойлова, ты таки заработала воспаление мозга. Больше никаких влюбленностей, никаких фантазий. Вон к чему они приводят - тундра под Воронежем мерещится!

Однако все же надо что-то делать. Галлюцинация или нет, а стоять на ветру холодно.

Я понятия не имела, что предпринять. Попыталась отыскать какую-нибудь дорогу, тропинку, но безрезультатно. Хорошо, тогда определю стороны света. Добрых пять минут я таращилась в небо и ничего не определила. Сплошная облачность скрывает солнце. Что дальше? Я почесала затылок сквозь толстую вязаную шапку. В голове было пусто, как в кастрюле. Как я сюда попала? Где деревня, где зима? Что за чертовщина?..

Здесь есть снег; можно предположить, что на пригорках он будет таять с юга быстрее, чем с севера. Осталось найти пригорок. В десятый уже раз я повернулась кругом, и наконец глаз отметил небольшую возвышенность на расстоянии пары сотен метров. Что ж, хоть какой-то ориентир.

Вдруг меня осенило: мобильник! Дрожащими руками я полезла в сумку, достала телефон. Твою же мать, здесь нет сети! Я подпрыгнула как можно выше, глядя на экран. Без толку, связи нет. Ладно, пойду на пригорок.

Очень скоро я прокляла и тундру, и свою больную голову. До чего мокрая и противная галлюцинация! Сапоги на толстой подошве, казавшиеся такими надежными, промокли практически сразу. Как ни старалась я обходить лужи, все равно то и дело проваливалась в ледяную воду по щиколотку, а то и глубже. Грязь засасывала, ветер издевательски выл, лужи превратились в настоящие пруды. Скоро я выдохлась и совсем замерзла. Здесь не так уж холодно, наверное, около нуля, но пронзительный ветер и ледяная вода довели меня до слез. Между тем холм почти не приближался - слишком много приходилось петлять. Я постоянно лазила в сумку то за мобильником, то за носовым платком, который быстро пришел в негодность. Связи не было. В конце концов я переложила платок в карман пуховика, а телефон отключила и спрятала во внутреннем кармане сумки, чтобы не промок, после чего застегнула молнию и верхний кожаный клапан. Теперь содержимое сумки в относительной безопасности.

Мой путь пересекли многочисленные следы раздвоенных копыт. Олени? Оленям самое место в тундре. Может, пойти за ними? Животные могут вывести к человеку. Постояв в нерешительности, я зашагала к своему холму. Следы никуда не денутся, а с холма я могу увидеть что-нибудь полезное.

Прошло, наверно, около получаса, прежде чем я добралась до цели. С меня лил пот, и при этом я страшно замерзла и стучала зубами. Джинсы были заляпаны жидкой грязью до самого пуховика, в сапогах хлюпала вода. Перчатки тоже насквозь промокли - несколько раз я падала в грязь. Холм оказался никудышным, приподнимался над равниной всего метров на шесть, но мне понадобилось собрать все остатки сил, чтобы вползти на него. На самой вершине я упала на колени, негнущимися пальцами стянула перчатки и окунула грязные руки в ближайшую лужу. Руки заломило. Сквозь джинсы и колготки земля обжигала ноги. Очень хотелось лечь, но пуховик все еще было жалко. Отдышавшись и заправив под шапку выбившиеся волосы, я приподнялась на коленях и осмотрелась. С обратной стороны холм круто обрывался вниз, под ним лежал снег. Прямо на меня по равнине шли люди. Я не заметила их раньше, потому что холм загораживал нас друг от друга. К тому же их одежда по цвету не отличалась от бурой травы, издалека их было просто не разглядеть.

В первую секунду я хотела крикнуть - но крик замер в горле. Никогда не видела своими глазами представителей народностей, живущих в тундре, но они в своих традиционных одеждах наверняка выглядят записными горожанами по сравнению с этими дикарями. Нас разделяло метров сто. Можно было разглядеть меховые штаны и куртки, темные волосы, бородатые лица. Их было девятеро, и среди них не было женщин. Они шли гуськом, быстрым легким шагом, глядя перед собой и опираясь на тонкие посохи. Мне захотелось упасть на землю, слиться с ней, чтобы они не увидели меня и прошли мимо.

Один поднял голову. Остановился. Негромко что-то произнес - звук далеко разносился в холодном воздухе - и вот уже все девятеро стоят и смотрят на меня. Что ж, все-таки это люди. Я выпрямилась во весь рост.

Они шли ко мне, и чем ближе подходили, тем меньше мне нравились. Лица смуглые и в то же время бледные, не европейские и не азиатские: сухие, большеносые, с глубоко посаженными маленькими темными глазами. Нечесаные волосы кое-как перевязаны травой. Трава же торчит в всклокоченных бородах. Куртки и штаны сшиты самым грубым способом из мохнатых, свалявшихся шкур. А на концах посохов - острые наконечники из камня. У нескольких за спиной что-то вроде меховых рюкзаков, видно, что тяжелых.

Разделились, обошли холм с обеих сторон. Все девять пар глаз не отрывались от меня, пока они поднимались наверх. Я и не думала убегать, только отошла подальше от обрыва. Мне не хватит сил даже чтобы спуститься с холма. Поднявшись, они окружили меня кольцом, молча стоят и смотрят. Самый высокий не выше меня, зато крепкие, жилистые. Дышат неслышно, как звери, а вот я до сих пор не могу отдышаться.

– Приветствую, - дрожащими губами произнесла я. Голос сорвался в хрип. Я откашлялась и повторила: - Здравствуйте, друзья. А я уж не знала, где искать помощь.

На всякий случай подняла руки, показывая пустые ладони. Дикари же, надо сразу дать им понять, что у меня нет оружия. А может, нужно, наоборот, оскалиться и зарычать? Но агрессию необходимо поддерживать действием, а я ни на что не гожусь...

Самый маленький - метр пятьдесят пять, не больше, против моих метра шестидесяти двух - передал копье соседу и подошел ко мне. От него пахло кислой шкурой, в морщинах на щеках засохла земля. Грязные пальцы ощупали мой пуховик, джинсы, сапоги, дернули ремень сумки. Он стащил с моей головы шапку и понюхал ее. Отошел, не отрывая от меня глаз, будто я была диким зверем, который может кинуться в любой момент, и медленно протянул шапку тому человеку, которому до того передал копье. Красная вязаная шапочка передавалась из рук в руки. Каждый аккуратно брал ее, внимательно осматривал, нюхал и передавал другому осторожно, как гранату. Они заговорили негромко и быстро на неизвестном языке, подошли ближе, и вот уже все девятеро деликатно, почти нежно прикасаются к моей одежде. Но кожи и волос ни коснулся никто, а когда один протянул руку к моему лицу, маленький рявкнул на него так зло, что я сама отскочила. Он тут же заговорил, обращаясь ко мне. Интонации были незнакомыми, но я решила, что он меня успокаивает. Что ж, не так все плохо. По крайней мере не похоже, чтоб они хотели меня изнасиловать или убить. Я так изнервничалась, что больше не могла бояться. Просто снова опустилась на колени и уставилась перед собой.